Мне удалось зажечь публику на вступлении, но когда я играла Бетховена, стало видно: легато натянуто, артикуляция неровна, крещендо и диминуэндо слишком правильны и идут не от сердца. Играла я с огоньком, однако во мне с ужасающей четкостью стал проглядывать обыкновенный тапер с претензиями.
Проклятый оркестр, чертов рояль, гребаный стресс… Только их и оставалось мне винить после концерта. Да, техника игры у меня была совершенной, но в глубине-то души я сознавала: истинным музыкантом мне не быть. После стольких лет занятий и репетиций остался неусвоенным некий элемент X — преданность, страсть, умение отдаваться музыке, инструменту, зрителю… Я могла сколько угодно хорошо играть на рояле, но вот рояль никогда не сыграл бы со мной.
Впрочем, довольно самобичеваний. Важно не то, что я выступила в «Карнеги-холл» посредственно, а то, что я вообще выступила в «Карнеги-холл». Посмеялась над Богом, который одних создает гениальными музыкантами или спортсменами, а других — вроде меня — полными неудачниками. Плохие отзывы в прессе о моей игре? Да, были такие. Но я пропустила их, не заметила. Продажи моих книг возросли, и меня признали самым успешным писателем сезона.
Стыд и стеснение уступили место чувству триумфа и радости успешного отмщения.
И, конечно же, в тот вечер я встретила Андрея, которым многие годы восхищалась издалека. В свои семьдесят четыре он был моложе меня на десять лет, но выглядел старше: он не скрывал седину, глубокие морщины вокруг глаз и возраст кожи — обветренной; плотной. Однако эти отметины возраста не старили Андрея, напротив, подчеркивали силу, физическую и духовную. Андрей двигался плавно, непринужденно. Замечал все вокруг — не приглядываясь особенно к людям, он мог запомнить их внешность, цвет одежды, определить, в каких отношениях — дружеских, любовных, родственных или деловых — они находятся.
А я как была с детства неуклюжей, так и осталась. У меня все валилось из рук. На вечеринке я могла минут десять простоять рядом с человеком и даже не заметить его.
Память у меня невероятно цепкая и емкая, но каким-то чудом я умудряюсь забывать элементарные веши. Например, была у меня сестра, умершая в сорок с чем-то лет. Так я однажды {после ее смерти) рылась в альбоме, наткнулась на сестрину фотографию и не узнала, кто на снимке. (Хорошо еще подписала фото с обратной стороны.) Хотя дело тут вовсе не в особенностях моей памяти — просто сестра никогда мне не нравилась, ее проблемы, мысли, переживания меня не заботили. Вот банк памяти в моем мозгу и перевел ее образ в разряд подлежащих забвению.
Однако встреча с Андреем запомнилась живо.
Я неверной походкой спустилась со сцены и прошла в гримерку. Там жахнула три бокала марочного шампанского — окруженная помощниками и борясь с тошнотой, приступы которой накатывали, стоило подумать о неудачном выступлении. Потом ассистент передал, что со мной хочет встретиться некто по имени Андрей Маков.
У меня подпрыгнуло сердце. На встречу я согласилась, и через пару минут Андрей уже стучался в дверь гримерки.
А когда он вошел, все в комнате будто сдулись, уменьшились, сгорбились. На Андрее был черный костюм, а на мне синее платье (точно, синее, да!). Он пожимал руки моим друзьям, менеджеру, ассистенту, а те расступались перед ним, ощущая ауру силы, харизму. Наконец Андрей поцеловал мне руку и произнес:
— Могу я поинтересоваться, а что еще вы умеете делать?
В ту секунду во мне проснулся инстинкт хищницы — цель, смысл жизни заставили меня улыбнуться. Такая улыбка могла бы быть у тигрицы, приметившей антилопу.
— Смотря чего вы хотите, — ответила я. Андрей обошел меня, встал за спиной и, обняв за талию, поднял.
Я обмякла, напряжение полностью покинуло мое тело. Самочувствие поднялось, улучшилось раз, наверное, в десять!
— Неплохо.
— Простите мне… мою дерзость. Я только подумал, вам надо расслабиться.
— И вы оказались правы.
— Манеры у меня никудышные. Папе Римскому я прямо в лицо сказал: у вас плохая осанка.
— Так ведь он страдал артритом.
— Позже я узнал об этом. Представляете, как мне было стыдно?
— Представляю.
— Еще раз прошу простить. И кстати, рад встрече — со всеми вами.
До меня вдруг дошло: Андрей обращался ко всем присутствующим в гримерке. Так он извинялся за свою вольность. Но для меня-то на три-четыре секунды эти «все» пропали из комнаты. Были только я и Андрей.
— Мы собирались поужинать, — осторожно произнесла я. — А… — слегка смутился Андрей.
— Но вы можете к нам присоединиться.
— С большим удовольствием. Куда же вы направляетесь? — А куда же мы направляемся? — переадресовала я вопрос Филипу, менеджеру.
— У нас заказан столик в ресторане «У Смоленского».
— Значит, едем не туда, — обратилась я к Андрею. Кроме него, никто намека не понял. Он с улыбкой, очень тихо сказал мне:
— Клуб «Катерпиллер», — и вышел.
Клуб «Катерпиллер»? Конечно! Но во сколько? И надо ли мне переодеться? Подошло бы к случаю мое лучшее концертное платье? Или же нет?
Я решила не переодеваться. В клуб приехала ровно в девять. А там — толпа, шум и люди все молодые.
Андрей ждал меня. Он заказал шампанское.
— Salut.
— Salut. Мы выпили.
— Я прочел вашу книгу, — признался Андрей, немало смутив меня.
Сердце бешено заколотилось. Казалось бы, такой эротичный момент, настроение — что надо, а я ни слова не слышала из речи Андрея. Только бум-бум, бум-бум, бум-бум в висках.
Тут у меня включился усиленный периферический слух. Стало слышно, о чем болтает парочка за столиком на другом конце зала:
— Хорошо поговорить об этом.
— А я вот стесняюсь. Мне как-то не по себе….
— Но ведь ты должна знать, как меня осчастливить!
— Уж больны ТЫ хорошо знаешь, как осчастливить себя. Мне больше нравится спонтанность, импровизация.
— Я же не загоняю тебя в жесткие рамки. Импровизируй, пожалуйста.
— Все пять минут, что мы…
Наконец я сумела выключить периферический слух. Андрей тем временем говорил что-то, обращаясь ко мне — а кратковременная память у меня в головном банке данных кое-что успела записать. Та-ак, Андрей рассказывал: «…ощутил себя варваром. Я начал слушать классику только после шестидесяти лет. Я, наверное, заурядная личность, как вы считаете?»
— Нет, совсем нет, что вы, — ответила я. Андрей благодарно кивнул. Отлично, я угадала, на какую из записанных в памяти фраз нужно было ответить.
Я осмелела.
— Закажем что-нибудь?
— Мы уже заказали, — чуть встревожено ответил Андрей. — Ах да, конечно! — взбалмошно улыбнулась я. Быстренько порылась в банке кратковременной памяти. Нашла: отбивные из баранины. Но тот ли это был вечер и ресторан? Я огляделась, заметила официантку — угрюмую блондинку. Есть! Я снова оказалась на коне. (Неразбериха в голове у меня случается часто. Может, с мозгами что-то не так? Или я слишком совершенна для этого мира?)
