– Огонь!
Снаряды, более быстрые, чем корабли, умчались в темноту. В сиянии прожекторов и вспышках пламени «Ланселот» и «Голландец» неслись в разгонной шахте, в колодце из многих слоев брони и керамики, что отделяли их от пустоты. Связь с Жакобом была потеряна, сигналы кораблей сюда не доходили, однако Вальдес по-прежнему обозревал внешнее пространство, не удивляясь и пытаясь разобраться с этим странным феноменом. Он видел, как снова гаснет защитное поле, и это значило, что их снаряды поразили цель; видел, как идут в атаку дроми, пытаясь окружить флотилию Жакоба, как вспыхивают в струях плазмы корабли и расплываются багровым облаком; видел, как выходят из скачка две боевые группировки: первую вел «Рамсес» Ришара, вторую – «Митридат» Бакуриани. Тридцать шесть штурмовиков, более тысячи бейри… Сейчас начнется мясорубка, мелькнула мысль, и тут же тонкий голос «Ланселота» ворвался в сознание:
– Впереди препятствие, Защитник. Отсчет в земных мерах: два километра… полтора… один километр… пятьсот метров… четыреста… триста… двести… сто…
Пальцы Вальдеса резко сжались, и тут же завыли компенсаторы, предохраняя хрупкую человеческую плоть. Этот вой не походил на сигналы тревоги, сопровождавшиеся световыми эффектами; он был пронзительным и печальным, словно похоронная мелодия. На секунду-другую Вальдес замер в неподвижности, сбрасывая напряжение и борясь с подступившей к горлу тошнотой. Картина схватки, что развернулась вокруг цитадели, медленно таяла в сознании. Была ли она реальностью или игрой воображения?.. Этого он не знал.
– Первый ведомый – ведущему, – раздался в рубке голос Прохорова. – Что с Иваром, Сергей?
– Он не успел, – хрипло отозвался Вальдес. – Поле включилось раньше. Они сгорели на его границе.
Молчание.
– Хорошая смерть, мгновенная, – пробормотал Птурс. – Мягкая посадка.
– Да будут милостивы к ним Владыки Пустоты К Ивару, Хайнсу и Хлебникову, – подхватил Прохоров. – Наши действия, ведущий?
– Согласно плана. Выпускаем роботов, оцениваем обстановку, облачаемся в скафандры, рапортуем Адмиралу и выходим.
– Понял. Выполняю.
Прохоров отключился. Кро уже покинул ложемент и, шагнув к оружейному сейфу, прилаживал вместо обычного протеза боевой. Птурс, ворча и проклиная тесноту, выбирался из своей дыры. Места в рубке было всего ничего, и «Ланселот», дождавшись команды Вальдеса, раскрыл нижний шлюз и выпустил робота. Вторая полусфера отделилась от корпуса «Летучего Голландца». УБРы зависли в воздухе, осмотрелись и, не обнаружив никакой опасности, двинулись в обход, передавая изображение на мониторы стрелков. Обзорный экран фиксировал картину перед кораблем: огромная камера, стены которой тонули в тенях, и массивный черный многогранник в ее центре, закрепленный на десятках мощных распорок, тянувшихся к стенам, потолку и полу. Поверхность многогранника – несомненно, генератора – зияла сотнями отверстий, а часть колонн, что поддерживали его, была перебита в нескольких местах. На полу валялись обломки темного стекловидного материала, кабели метровой толщины, изрешеченные снарядами, провисли, и, возможно, вся конструкция могла рухнуть в любой момент.
– Крепко разделали. Как бог черепаху! – донеслось из коммутатора. Говорили на русском, но не Прохоров, а кто-то из его команды, Акимов или Зарифов. Экипаж на «Голландце» был российский, Прохоров и Акимов – москвичи, Зарифов – башкир из Уфы.
В рубку, услышав русскую речь, просунулся Оношко, огляделся, закатил глаза и спросил:
– Мы на месте, командир? И мы еще живы?
– На месте и живы, – подтвердил Вальдес, натягивая скафандр. – У вас все нормально? Готовы к высадке?
– В десанте говорят: если жив, значит, боеспособен и ко всему готов, – заметил Оношко.
Вальдес сунул руки в боевые перчатки и повернулся к пульту. УБРы закончили обход. Сейчас они находились позади генератора, где в стенах темнело несколько больших прямоугольных щелей энерговодов, питающих гравитаторы на ободе ступки. Распорки здесь уцелели, пол был засыпан мелкой крошкой, сверкавшей в лучах прожекторов осколками обсидиана. Убедившись, что никакой угрозы нет, Вальдес произнес:
– «Ланселот», мне нужна связь.
– Будет сделано, Защитник.
Корабль отстрелил модуль ретранслятора. Маленький диск промчался вдоль разгонной шахты, прилип к ее краю, развернул антенны, и шлемофон Вальдеса сразу наполнили голоса: команды, рапорты, ликующие выкрики, хрип и тяжелое дыхание раненых. Настроившись на волну Ришара, он доложил:
– Здесь Вальдес, Адмирал. Мы с Прохоровым в камере генератора. Он выведен из строя.
– Это я сам вижу. – Голос Ришара был спокойным и ровным. – Защитное поле исчезло. Мои поздравления, коммаидер.
– Есть дополнительные приказы?
– Нет. Действуйте в рамках известной вам диспозиции. Мы дожмем их в ближайшие тридцать минут, Атака десанта начнется по графику. Удачи!
– И вам, сэр. – Вальдес опустил забрало шлема. – Глеб, ты готов?
– Да.
– Высаживаемся. «Ланселот», выпусти нас.
Один за другим они провалились в разверстую дыру шлюза, очутившись под выпуклым корабельным днищем. Команда с «Голландца» уже их поджидала – трое десантников с тяжелым вооружением, Прохоров и два его стрелка. Оба корабля, «Ланселот» и «Голландец», висели в огромной камере, как пара серебристых китов с вытянутыми носами-бивнями. Генератор казался гигантским черным утесом, к которому они приплыли из океана Великой Пустоты.
– Вперед!
Двенадцать человек двинулись вдоль развороченного корпуса генератора, огибая его с правой стороны. Воздуха тут не имелось, но тяготение было нормальным, почти ноль восемь «же» – видимо, какие-то аварийные системы еще работали. Под ногами хрустели мелкие обломки и темная пыль, вверху, словно сталактиты, торчали перебитые колонны метровой толщины, лучи нашлемных прожекторов светлыми пятнами метались по стенам. Задняя часть камеры, где, поводя стволами лазеров, парили УБРы, оказалась полукруглой, напоминавшей половинку огромного барабана; здесь в стене были прорезаны щели энерговодов, питавших гравитационные движки. Один из этих ходов шел неподалеку от центра управления.
– Схема, – негромко произнес Вальдес. Призрачная миниатюрная конструкция возникла перед ним; алые точки отмечали местонахождение отряда. Четырнадцать крохотных точек, на шесть меньше, чем полагалось, даже на семь – на корабле Ивара тоже был робот… Боль, к которой нельзя привыкнуть, кольнула Вальдеса. «Путь солдата – дорога потерь», – сказал он себе и вытянул руку к третьему справа проходу.
– Нам сюда. Соблюдаем полное радиомолчание.
Энерговод был огромным, как все остальное в этой космической крепости, – метров тридцать в высоту и восемь-десять в ширину. Над ними, в густой и вязкой темноте, тянулись кабели, подобные чудовищным змеям; стоило поднять голову, и прожекторный луч вонзался в их бронированные тела. Мрак впереди выглядел столь же плотным, непроницаемым, и мнитесь, что где-то там воздвигнута стена, удалявшаяся с каждым шагом, избегающая прикосновений и взглядов. Стремясь к ней, отряд двигался в боевом строю: в авангарде – роботы, за ними – шесть десантников и замыкающими – экипажи бейри. Шли почти бесшумно; слышались только стук подошв о пол да сопение Птурса, который не любил разгуливать в скафандре.
