Собственно, разговора-то особого и не было. Батюшка с наигранной тоской выслушал несколько историй о чудесных приключениях сэра Мишеля, поименовал сыночка «олухом», обреченно махнул рукой и сказал:
— Пойдем обедать, наследничек. Честное слово, тебе давно пора заняться делом. Все люди как люди… И вообще, кажется, ты уже полгода собираешься поехать в Марсель, к Ричарду!
— А я и поеду, — быстро кивнул Фармер-младший. — Вот передохну денька два — и поеду.
— Денег все равно не проси, — угрюмо проворчал барон. — Одно разорение с тобой! А еще и оруженосца завел… Нахлебники.
— В животе бурчит, — напомнил сэр Мишель. — Мы уже закончили ругаться?
— Иди вниз, — вздохнул монсеньер Александр. — Глаза бы мои тебя не видели.
* * *
Крупный шмат слежавшейся, прокисшей каши пролетел мимо уха сэра Мишеля и шлепнулся неподалеку. Распустив крылья и неистово толкаясь, куры принялись было клевать белесую лепешку, но их немедленно разогнали собаки и мигом уничтожили кашу, даже не успев подраться. Птицам осталось лишь доклевывать отдельные разваренные крупинки.
— Ой! — хихикнул женский голосок. — Чуток в вас, сударь, не попала!
Сэр Мишель обернулся. На пороге с глиняным горшком в руке, откуда и вылетела каша, стояла девушка. Молодой Фармер хорошо знал всех прислужниц в замке, некоторых в лицо, большинство — поближе, но эту видел впервые. Она была примерно его возраста, худенькая, невысокая с маленьким личиком в обрамлении светло-пепельных волос, заплетенных в две косы. Красивой ее не назовешь, но было что-то симпатичное и милое в тонком носике с легкой горбинкой, серых узковатых глазах, маленьких губках, остром подбородке. Она немного напоминала мышку, и сэр Мишель так и спросил ее:
— Как тебя зовут, мышонок?
— Хотите — зовите так, я не обижусь, — лукаво улыбнулась девица. — А вообще, меня зовут Иветта.
— Ты ведь недавно в замке Фармер, правда? — сэр Мишель без труда завязывал беседы с девушками, разговаривал с ними, конечно, вовсе не как со светскими дамами, но и не пренебрежительно, нарочно указывая на низкое происхождение. Девичьи сердца быстро таяли от такого обхождения, это тебе не деревенский парень — облапает да на сеновал, и позволения не спросит — тут все по благородному, красиво, ровно в балладах. А какой девушке не захочется хоть на одну ночь ощутить себя баронессой?
— Да, — облокотившись о дверной косяк, Иветта прищурилась и посмотрела в небо, где в недосягаемой выси кружили стрижи, похожие на тоненькие крестики. — Сестра моя приболела, дома лежит — встать не может. Вот меня вместо нее и взяли, при кухне помогать.
Сэр Мишель еще раз всмотрелся в ее скуластое загорелое лицо, освещенное клонящимся к западу солнцем. В самом деле, оно показалось немного знакомым.
— А сестру твою как звали?
Иветта опустила голову, накрутила на указательный палец кончик косы, искоса глянула на сэра Мишеля и ответила:
— Гретой звали.
Сэр Мишель на мгновение задумался и вспомнил белокурую служаночку, тоже чем-то напоминавшую мышку или другого подобного зверька. Хм, нетрудно догадаться, чем, вернее, кем больна веселая хохотушка Грета… А Иветта и вправду похожа на нее.
Сэр Мишель помолчал немного, придумывая, как бы поосторожнее прояснить у этой самой Иветты ее отношение к скучающим рыцарям и воззрение на церковные запреты. Совершенно неожиданно она сама сделала шаг навстречу:
— Хотите, я помогу вам мыться? — чуть наклонившись, спросила она. — Спинку потру…
— Ты и вправду этого хочешь? — молодой рыцарь поднял голову, и их лица оказались близко друг к другу.
«А она миленькая, ничуть не дурнее сестренки…» — промелькнула довольная мыслишка. И будто прочитав ее, Иветта улыбнулась, показав ровный ряд мелких зубок, и тихо проговорила, обдав сэра Мишеля свежим легким дыханием:
— А чем я хуже Греты?
Хихикнув, она взмахнула косами и упорхнула в кухню, помогать стряпухе Сванхильд. Сэр Мишель заглянул туда ей вслед и ухмыльнулся было, но сразу одернул себя:
«Так, а мы опять за старое! И кто же это такой разнесчастный только что клялся папе, каким он будет хорошим-расхорошим, тихим-претихим… Эх, безнадежный ты человек, благородный сэр Мишель де Фармер!.. А впрочем… человек же все-таки, а не дерево. Можно подумать, что по замку только мои детки незаконные бродят, а барон Александр монахом праведным заделался!.. Как бы не так! Взять того же Эрика, мерзавца эдакого — даже поздороваться не удосужился, а еще соко-о-льничий! Подумаешь!..»
Оправдав себя таким образом в собственных глазах, сэр Мишель умиротворенно уставился в небеса.
* * *
Когда отец Колумбан решительным ударом по плечу усадил начинающего трезветь Гунтера на место, а барон Александр опустился в свое кресло, германец подумал, что все-таки ему лучше ретироваться. Только прилично ли вставать из-за стола, если хозяин вовсе и не начинал трапезу? Честно говоря, и нажираться-то до его прихода не следовало — так германец и дома у себя не поступал: раз пришел в гости, то за стол садишься, когда пригласят… Но отец Колумбан сам принес ему еды, значит можно… Черт знает эти дурацкие средневековые обычаи!..
Гунтер решил просто сидеть на месте и ждать, что будет. Отец Колумбан уходить пока не собирался, и это придавало уверенности.
— Садитесь, святой отец, за стол и разделите со мной скромную трапезу, — барон Александр жестом пригласил отшельника сесть рядом с ним.
На лестнице раздался дробный топоток и к барону подбежал мальчик лет пяти, миниатюрная копия отца, только глаза у него были такие же, как у сэра Мишеля — серо-голубые. Он по-свойски вскарабкался к барону на колени и уселся, свесив ноги и с интересом уставившись на Гунтера.
«Сейчас задаст дурацкий вопрос, — подумал тот. — Папа, а почему у дяди штаны неправильные?.. Тьфу! Терпеть не могу балованных любимчиков!»
Но мальчишка просто глазел на него с легкой надменностью и молчал.
— Благодарю тебя, сын мой, признаться, я успел проголодаться, пока провожал Мишеля. Кстати, ты не считаешь, что старший сын изменился в лучшую сторону, опыта поднабрался? — ответил отец Колумбан и, улыбнувшись мальчику, добавил: — А как поживает маленький Эдмунд?
— Изменился? — коротко рассмеялся барон, пропустив мимо ушей последний вопрос. — Как же, изменится он… Посидит месяцок-другой, помается и снова пустится во все тяжкие…
— Это все оттого, что дела себе придумать не может, — серьезно сказал отец Колумбан. — Добился рыцарского сана и, кроме поединков да попоек, ни на что больше ума не хватает. А ты позаботься, придумай ему занятие достойное. Хоть в поход, вместе с королем Ричардом отправить. Или на вассальную службу к графу Анжуйскому…
— Можно подумать, Мишель будет этим делом заниматься, какое бы достойное оно ни было. У него же ровно кинжал в заднице — на месте усидеть не может… Ох, не знаю, право, святой отец, что делать! Наследства лишить, а титул передать Хьюго? — барон в раздумье побарабанил пальцами по столу и решительно ссадил младшего сына с колен, который в ответ на это действие недовольно занудил. Во время беседы с отцом Колумбаном взгляд барона пару раз остановился на Гунтере, сидевшим тише воды, ниже травы, с легким недоумением скользнул по одежде.
