Еще недавно ему казалось, что он напрочь отвык от этого чувства, но при мысли о том, что Морской корпус, как и многие другие организации и учреждения города, является неофициальным донором МЦИМа, шаркмену становилось по-настоящему страшно, как не было уже много-много лет. А подозревать нечто подобное он должен был хотя бы потому, что на свой запрос об исчезнувшей после медосмотра курсантки получил от Плотникова лживый, ничего не объясняющий ответ про какую-то якобы спецкомандировку. Если бы не тщательно скрываемое ясновидение Травленого, Радов бы, может, и по сей день ломал голову над тем, что это за командировка такая, но Плотников, будучи его непосредственным начальником, наверняка знал, куда делась Оторва. И, стало быть, случай этот не являлся единичным. Жаль, не было у него времени выяснить, как часто исчезают курсанты и что об этих исчезновениях известно другим инструкторам и наставникам.
Коридор был пуст, и Юрий Афанасьевич помедлил перед дверью в кураторскую приемную. Может, все же правильнее было побеседовать с Черновым по визору? Черт его дернул лезть в львиную пасть… Ежели Илья Михайлович из года в год сдает МЦИМу курсантов, то за этой дверью его ждет не обворожительная секретарша, а парочка инструкторов с игольниками в руках…
Радов постучал в дверь, не дожидаясь ответа, распахнул ее и вошел в приемную.
Секретарши в «предбаннике» действительно не было. Зато имелось четверо курсантов одной из выпускных «дюжин», правда без игольников, чему он был искренне рад.
— Капитан-инструктор Радов Юрий Афанасьевич? Наставник тридцать второй «дюжины» — Четырехпалый? — спросил белобрысый парень, делая шаг вперед, в то время как остальные трое начали перемещаться по комнате в точном соответствии с «Рекомендациями», где подробнейшим образом была расписана процедура взятия под арест особо опасного преступника. — По распоряжению капитана третьего ранга Чернова вы арестованы. Сдайте оружие и не пытайтесь сопротивляться.
Курсанты старательно запечатали «конверт», но Радов и не думал противиться этому. Вынул из кобуры табельный «рихтер» 42-го калибра и протянул белобрысому рукоятью вперед.
— Могу я ознакомиться с ордером на арест?
— Ордер вам предъявит полицейский наряд, который будет здесь через… — начал белобрысый, однако закончить фразу ему не было суждено.
Скользящим движением Юрий Афанасьевич обошел его справа, в три прыжка оказался перед высоким окном, путь к которому мальчишки не удосужились перекрыть. «Двойка по десятибалльной!» — привычно отметил Радов и, прикрывая лицо локтями, совершил четвертый прыжок, вынесший его вместе с осколками стекла на улицу. Успев сгруппироваться, шаркмен вошел в воду без всплеска и уже через пять минут был у причала, где по-прежнему покачивалось полдюжины разнокалиберных суденышек. Больше всего ему в настоящий момент подходило плавсредство типа «Вираж», и он, не испытывая угрызений совести, воспользовался им прежде, чем поставленный у входа в Главное здание караул сообразил, что у него на глазах угоняют глиссер куратора.
Опасаясь, что это всего лишь обманный маневр, призванный удалить их с поста, караульные связались с командиром охранного взвода, а когда Алексей Тарасов отдал приказ задержать похитителя, тот был уже далеко. И, что еще важнее, в его распоряжении оказались «жабры» и гидрокостюм Ильи Михайловича Чернова, полностью исключавшие возможность встречи Юрия Афанасьевича с теми, кого видеть он по тем или иным причинам не желал.
2
Услышав донесшийся из-за толстой двери звон разбитого стекла и последовавшие за ним ругань и стрельбу из табельного «рихтера», Илья Михайлович покачал головой и распушил густые, пшеничного цвета усы.
— Мальчики, мальчики! Разве так надо брать Четырехпалого? — пробурчал он. Распахнул дверь в приемную и зычно поинтересовался, что тут происходит и по какому случаю затеяна стрельба.
Спавший с лица белобрысый, по кличке Кадавр — старший в группе захвата, путаясь, начал докладывать о совершенном Радовым побеге, но куратор Морского корпуса слушал его вполуха. Находясь в своем кабинете, он уже по долетевшим до него приглушенным звукам отчетливо представил себе картину бегства Радова, и одного взгляда по сторонам оказалось довольно, чтобы убедиться в собственной правоте.
— Все ясно. Задание провалено самым бездарнейшим образом. Свяжитесь с охранным взводом, пусть организуют розыски беглеца. Всем участникам — по десять внеочередных нарядов на кухню. Старшему — пятнадцать. Доложите наставнику о случившемся, пусть разберет с вами допущенные ошибки. Можете быть свободны. Да, еще, — вспомнил Илья Михайлович, когда курсанты, переглядываясь и радуясь тому, что дешево отделались, уже переступили порог приемной. — Кадавр, разыщите Люси, пусть проследит, чтобы тут навели порядок. — Он брезгливо указал на разбитое стекло и скрылся за дверью кабинета.
Да, мальчики, с шаркменом сладить — это вам не ветры под одеялом пускать и не девок трахать. Для этого одного знания инструкций маловато. Куратор подошел к окну и уставился на сияющую зеркальными окнами громаду «Хилтон-отеля».
Худо, что пришлось расстаться с Радовым. Такому инструктору замену не враз сыщешь. Правильно он сделал, что не позволил себя арестовать. И ушел красиво, дав пищу для создания еще одной легенды о бойцовских качествах и мастерстве командного состава Морского корпуса. Такого наставника из-за этих мозгокрутов потерять — ай-ай-ай! Какая «дюжина» была! Орлы, черти, прирожденные крысодавы — и вот нате вам! Ох, как досадно!..
Но откуда они узнали, что Оторва отправлена в МЦИМ? И кто мог подумать, что, узнав об этом, ребята бросятся выручать ее, да еще и наставника собьют с пути истинного? Сколько лет все было шито-крыто, никто ничего не знал, а у того, кто знал, хватало благоразумия помалкивать и не в свое дело не соваться. Вот только благоразумием ли следует это называть? Или равнодушием, подлостью, предательством?..
Илья Михайлович сгорбился, упершись пудовыми кулаками в низкий подоконник. Был он высок, грузен, с крупными чертами лица. Ему уже перевалило за пятьдесят, а седина еще не испятнала его густую, светло-каштановую шевелюру.
— Господин куратор, позвольте обратиться. Говорит командир охранного взвода.
— Говори, — разрешил Чернов, не меняя позы — для переговоров по внутренней связи ему не надо было пользоваться ни визором, ни трубкой, нажимать кнопки которой толстыми пальцами куратору было истинным мучением.
— Злоумышленник, предположительно Четырехпалый, украл ваш глиссер и…
«Вот-вот! Именно этого и следовало ожидать от не в меру прыткого шаркмена. Странно было бы, позарься он на какую-нибудь развалюху с навесным мотором местного производства. А глиссер куратора — это как раз по нему!» — с раздражением подумал Илья Михайлович, выслушав Тарасова и отдав необходимые распоряжения, выполнить которые тот все равно был не в состоянии. Выследить, догнать, обезвредить — держи карман шире!
Оторвавшись от созерцания «Хилтон-отеля», Чернов прошелся по кабинету, все еще не в состоянии примириться с тем, что, какие бы меры он теперь ни принял, связь МК с МЦИМом стала после радовской авантюры секретом Полишинеля и это здорово осложнит жизнь не только куратору, но и всему командному составу корпуса. Кто мог предположить, что Четырехпалый, узнав об отправке Оторвы к мозгокрутам, вместо того, чтобы урезонить своих ребят, возглавит налет на филиал этой мерзопакостной конторы? Что ему в этой девке, которая даже любовницей его не была? — имелась у Радова девица на стороне, заглядывал давеча Илья Михайлович в файл с личным делом мятежного инструктора. Правильный был мужик Четырехпалый, знал, что к чему: «Где работаешь — не трахайся, где трахаешься — не работай». Так какого же рожна он поставил на уши столько народу из-за чужой девки? Которой, к слову сказать, и неприятности-то особые не грозили, а ежели вдуматься — здорово повезло.
