— Она этого не сделает, если они будут обращаться с ней по-человечески, — упавшим голосом произнесла мисс Вайдегрен, глядя на Снегина с таким затравленным выражением, что можно было не сомневаться: она уже догадалась, о чем он скажет в следующий момент.
— Мцимовцы, безусловно, настоят на «промывании мозгов». Хотя Четырехпалый наверняка позаботится о собственной безопасности и либо сменит убежище, либо поставит вашей сестре временной блок памяти. Вам известно, что это такое?
— Человека накачивают какой-то дрянью, после чего он не помнит, что с ним происходило в течение последних суток, а то и целого месяца, — с отвращением прошептала Эвелина:
— Таким образом, отыскать Четырехпалого «промывание мозгов» не поможет, но зато оно даст им возможность, не доводя дело до суда, запечатать вашей сестре рот самым надежным способом.
— Но если этот ваш… Четырехпалый не поставит блок…
— Тогда мцимовцы сами поставят его и обвинят в этом террористов, — прервал собеседницу Снегин. — Имейте кроме того в виду, что пять процентов людей, прошедших «промывание», навсегда превращаются в клинических идиотов. Принимая во внимание обстоятельства этого дела, Эвридика вполне может попасть в группу несчастных пятипроцентников.
— Вы говорите об этом так спокойно…
— Я говорю об этом спокойно потому, что никогда не посоветовал бы вашей сестре сдаться на милость продажных властей и искать справедливости там, где ее нет и быть не может. Мне не доставляет удовольствия пугать вас, рассказывая о мцимовских методах достижения цели, но без этого нам невозможно было бы перейти к обсуждению того единственного способа помочь Эвридике, который приходит мне на ум в создавшемся положении.
— В чем же он состоит? — мисс Вайдегрен прищурилась от попавшего ей в глаза дыма и поспешно ткнула окурок в хрустальную пепельницу.
— В том, что Эвридика должна пересечь границу и либо жить по фальшивым документам, где ей заблагорассудится, стараясь не привлекать к своей особе внимания прессы и полиции, либо вступить в борьбу с МЦИМом, используя те сведения, из-за которых мистер Пархест пытался спровадить ее на тот свет.
— Господи Иисусе, ну и перспективы! Неужели с этими людьми нельзя как-то договориться?
— Зачем льву договариваться с ягненком? Или человеку с муравьем? — поинтересовался Игорь Дмитриевич, наблюдая за Эвелиной со смешанным чувством восхищения и жалости. Эта красивая и мужественная женщина не могла принять ни один из предложенных им вариантов. Гордость и стремление к справедливости не позволяли ей признать, что жизнь под чужим именем является для Эвридики лучшим способом исчезнуть из поля зрения службы безопасности МЦИМа и финансировавших его деятельность корпораций. Здравый смысл восставал против заведомо обреченной борьбы с ними, и она тщетно искала несуществующее решение, позволяющее насытить волков и уберечь овец от их острых зубов.
— Хорошо, давайте не будем ставить телегу впереди лошади и заглядывать слишком далеко в будущее, — отступилась наконец Эвелина от намерения решить задачу с наскоку. — Если Четырехпалый свяжется с вами, в чем вы, по-видимому, не сомневаетесь, и передаст нам Эвридику с рук на руки, сумеете ли вы переправить ее за границу Свободной Зоны?
— Дельный вопрос, — одобрительно кивнул Игорь Дмитриевич, любуясь мисс Вайдегрен, вновь почти спокойную и уверенную в себе. — Но не кажется ли вам, что в компетенцию частного детектива не входит отправка найденного клиента за границу? Тем паче нелегально.
— Если вас интересует оплата, то с этим сложностей не возникнет. У меня достаточно денег…
— К сожалению, дело не только в деньгах. Узнай кто-нибудь, что я, хотя бы косвенно, способствовал бегству обвиняемого за кордон, меня тотчас лишат лицензии. И это будет только начало.
— Значит, все же в деньгах, — подвела итог Эвелина. — Вам нужно что-то вроде страховки на случай потери работы по моей вине. Назовите сумму. Вам незачем набивать себе цену, я сознаю, что втянула вас в дело рискованное и неблагодарное, о котором не будут писать в газетах и которым не похвалишься в кругу Друзей.
— Мне не перед кем хвалиться. У меня нет друзей, — сказал Снегин, окидывая рассеянным взглядом серо-синие столики и желтые кресла — остекленная терраса начала наполняться посетителями. — Нет у меня также знакомых, специализирующихся на переброске объявленных в розыск людей через границу. Я попробую вам помочь, а вы поразмыслите, не можете ли предпринять что-нибудь со своей стороны. Свяжитесь во всяком случае с консульством и сделайте официальное заявление, это пригодится если не сейчас, то впоследствии.
Разговор подошел к концу, и Снегин ощутил привычную опустошенность, усугублявшуюся тем, что сидящая перед ним женщина ему определенно нравилась. Он не хотел расставаться с ней так быстро, не часто кто-то приходился ему по сердцу. Представив, что сейчас ему предстоит возвращаться в свою контору, ибо круг его интересов давно сократился «до дома, кабака и бардака», он неожиданно для себя предложил:
— Хотите, я устрою вам небольшую экскурсию по городу? Возьмем напрокат катер, гидрокостюмы, и, пока заваренная нами каша доходит до кондиции, я покажу вам местные достопримечательности. А потом сходим в театр. На Шекспира, в Большой драматический. Сто лет там не был…
По извиняющейся улыбке, появившейся на лице Евы, он догадался, что предложение не кажется ей соблазнительным. Мысленно обругав себя старым ослом, Снегин подавил вздох разочарования и разлил остатки водки по рюмкам.
— Во-первых, — в привычной уже Игорю Дмитриевичу манере начала мисс Вайдегрен, — заваривают не кашу, а чай. Во-вторых, я обещала прочитать о Панчине, Скрипове и других выдающихся людях, вышедших из стен МЦИМа, и намерена исполнить обещание. А в-третьих, и об этом-то я как раз собиралась вам сказать, завтра в Санкт-Петербург прилетит мой хороший приятель: журналист Патрик Грэм. Я подумала, что он может быть нам полезен и, поскольку Патрик тоже впервые окажется в вашем замечательном городе, ему, вероятно, захочется осмотреть его вместе со мной.
— Рад, что нашего полку прибыло, — с напускной веселостью провозгласил Игорь Дмитриевич и поднял рюмку: — Ну, как у нас говорят: «на посошок» или «по стремянной».
Вкуса водки он не распробовал. Выпито было мало, да к тому же не в той компании. Солнечный день за стеклами «Итальянского кафе» выцвел, золотые еще несколько минут назад, здания казались измаранными ядовито-желтой краской, а от темных вод залива, несмотря на кондиционеры, которые ни к черту не годились, отчетливо несло гнилью.
Я терплю издевательства неба давно,
Может быть, за терпенье в награду оно
Ниспошлет мне красавицу легкого нрава
И тяжелый кувшин ниспошлет заодно? —
негромко продекламировал Снегин по-русски, и мисс Вайдегрен не замедлила поинтересоваться, что бы это могло значить.
— Молитва, с которой мои соотечественники обращаются к Богу по окончании трапезы, — коротко ответствовал Игорь Дмитриевич. — Пойдемте, я провожу вас до «Виктории». И ради собственной безопасности запомните мой совет: старайтесь не появляться на улицах города одна. Дождитесь вашего друга-журналиста, но и с ним держите в Питере ушки на макушке. Мой город умирает вот уже полстолетия, хотя это и не бросается в глаза, и в медленной и мучительной агонии он смертельно опасен. Потому-то туристов здесь и просят держаться группами. И водят по строго определенным маршрутам. Впрочем, как показывает случившееся с вашей сестрой, это не является панацеей от местной заразы.
