Вот с традиции, с истоков жанра и начнем.
Игры ума
Общеизвестно, что основоположником его – в беллетристике – явился Марк Твен, выпустивший в 1889 году знаменитый роман «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура». Об этом романе мне пришлось уже кое-что сказать в статье о прогрессорах и прогрессорстве, служившей послесловием к одной из предыдущих книг Михаила Ахманова,
[66]
а посему повторяться здесь и сейчас не стану, хотя к одному из аспектов марктвеновского романа нам вернуться все-таки еще придется. В данный момент важно другое: без малого сто двадцать лет назад шлюзы раскрылись и хлынул поток. В нашей фантастике одними из первых влилась в него троица молодых и ретивых свердловчан – или все-таки екатеринбуржцев, город-то был переименован только-только? – Вениамин Гиршгорн, Иосиф Келлер и Борис Липатов, чей «Бесцеремонный РОМАН» (именно так – всеми прописными, ибо бесцеремонно как само произведение, так и его герой по имени Роман, работают оба смысла) увидел свет в 1924 году. А потом пошло-поехало…
Понять подобное увлечение нетрудно: едва ли не каждый из нас хоть раз, да задумывался: что было бы, если бы… Если бы на пути потопа гуннов встал один-единственный пулеметный взвод… Если бы провод с током отпрянул не у Фарадея, а у Архимеда… Если бы Сосо Джугашвили родился девочкой… Есть, конечно, во всем этом еслибыянстве некая порочность – так мало ли у нас пороков? Этот же – на вид безобиден, особенно если предаваться ему понемножку, в свободное от общественно-полезных занятий время. Если в меру, то занятие это даже приветствуется: во-первых, упражняешься в начатках абстрактного мышления, во-вторых, отключаешься от воспаленных проблем современности, избавляешь занятых людей и организации от своих докучных вопросов – то тебе не так, это не туда… Словом, витай себе во вчерашних облаках – благое дело!
И витают.
Признаться, при всем воображении не могу представить себе монографии, где были бы рассмотрены и перечислены все альтернативно-исторические писания, ибо имя им – легион. Так что нам с вами стоит ограничиться лишь разговором об основных тенденциях, о типологии, при необходимости прибегая к тем или иным литературным примерам.
Впрочем, не только литературным. Свою лепту во благое дело сотворения альтернативной истории внесли и сами служители Клио – как профессиональные, так и не слишком. И здесь нельзя не назвать первого и главнейшего из них – автора «Постижения истории», сэра Арнольда Джозефа Тойнби (1889–1975). Его со младых ногтей волновало, как увязать многовариантность возможного исхода исторического процесса с единственностью его реального исхода. Он от души завидовал физикам – ведь мог тот же Резерфорд, например, провести серию экспериментов, обстреливая атомы золота альфа-частицами и наблюдая все возможные исходы столкновений. А вот историку не дано изучить последствий хотя бы двух вариантов одного исторического события! И, в соответствии с традициями физики, поставил мысленный эксперимент (помните «демонов Максвелла»?), в 1969 году выпустив два (судя по всему, из многих) альтернативно-исторических эссе с достаточно красноречивыми заглавиями, чтобы никакие пояснения не были нужны – «Если бы Александр не умер тогда…» и «Если бы Филипп и Артаксеркс уцелели…»; оба они были переведены на русский, и всякий желающий может с ними ознакомиться. Пример оказался до чрезвычайности заразителен, и если маститые историки ему в массе своей все-таки не последовали (академизм обязывает!), то некоторые более молодые их коллеги, а главное – армия любителей радостно ринулись на это поле боя. Переигрывались (и продолжают переигрываться) все мыслимые битвы и войны; безвременно почившие властители проживали долгие жизни и совершали великие деяния; злодеи вычеркивались из истории…
Игры ума? Натурально. Но ничуть не праздные. Исследование нереализовавшихся вариантов, как ни крути, но помогает понять: а наш, единственный, историей зафиксированный, что он? Проявление закономерности? Следствие чистой случайности? Могло быть иначе или иначе быть не могло? И на поверку оказывается, что многочисленные опусы, описывающие мир, где в ходе Гражданской войны в Америке, например, победу одержали не федералисты-северяне, а южане-конфедераты или же появились два сосуществующих государства, где Россия выиграла Русско-японскую войну, Соединенные Штаты не вступили в Первую мировую и так далее, – все эти многообильные труды профессионалов и любителей, при всей своей спорности, спекулятивности и прочих грехах, в конечном счете помогают обрести бинокулярность, стереоскопичность исторического зрения. Картина в итоге предстает объемной и яркой.
И нередко трудно провести грань: что перед нами? Альтернативно-историческое исследование, эссе в духе Тойнби, или же фантастический роман последователей Гишгорна, Келлера и Липатова? Историки апеллируют к сочинениям писателей, писатели – к научным трудам… Одни поверяют алгеброй гармонию, другие – алгебру гармонией… И, подозреваю, разделение здесь вообще можно проводить не столько по признаку научности, сколько по степени интересности, по мере таланта автора.
Однако можно сказать, что в целом подходы к проблеме альтернативной истории выработались.
Первый гласит: история – суть священная корова, она неприкосновенна, а любые посягательства на нее должны быть в корне пресечены, причем немедленно и, если потребуется, безжалостно. Прошлое изменять нельзя. Ибо оно привело к появлению нашего мира и нас, любимых. На знамени адептов оной точки зрения гордо красуется бабочка из рассказа Рэя Брэдбери «…И грянул гром». Помните? В прошлом герой случайно наступил на бабочку, и это породило цепочку последствий, приведших к установлению в США чего-то вроде фашистской диктатуры. «Патруль Времени» Пола Андерсона, «Звезда над нами» Чэда Оливера и множество других произведений НФ построено именно на идее охранения истории. При этом либо подразумевается, что любое изменение истории не к добру, ничего хорошего из этого не выйдет, либо же, если вдруг да выйдет (возможна ведь, возможна альтернативно-историческая утопия – хоть аксеновский «Остров Крым», хоть «Гравилет …Цесаревич»» Вячеслава Рыбакова вспомните, хоть благостное государство Ордусь из романов Хольма ван Зайчика), так все равно ведь не к добру, поелику на сцену выходит уже не наша история, которая, соответственно, обойдется и без нас. Чего, естественно, быть не должно.
Второй подход утверждает практическую бессмысленность любых посягательств на историю. Здесь брэдберианской бабочке противопоставляется иная концепция, наиболее отчетливо сформулированная Джеком Финнеем в одной из любимых моих книг – романе «Меж двух времен». Позволю себе (в несколько сокращенном виде) цитату: «…нет ни малейшего указания на то, что ваше присутствие в прошлом хоть как-нибудь повлияло на события настоящего… И должен вам сказать, что меня лично это нисколько не удивляет. Это подтверждает гипотезу, с которой согласно большинство из нас и с которой, я убежден, рано или поздно согласятся и остальные, – гипотезу, которую мы назвали гипотезой …веточки в реке»… Как вам известно, время нередко сравнивают с рекой, с потоком. То, что происходит в какой-либо точке потока, в определенной степени зависит от того, что произошло когда-то раньше выше по течению. Но каждый день, каждую секунду происходит бессчетное множество событий, мириады событий, и некоторые из них огромного масштаба. Так что, если время – река, то она неизмеримо шире и глубже, чем Миссисипи в половодье. А вы… представляете собой крошечную веточку, брошенную в ревущий поток. Не исключено, по крайней мере теоретически, что самая маленькая веточка способна воздействовать на поток в целом; она, например, может где-нибудь застрять и положить начало большому затору, который в свою очередь может оказать влияние даже на могучий поток. Стало быть, теоретическая возможность изменить историю, по-видимому, существует. Но насколько она реальна? Каковы действительные шансы что-либо изменить? Практически стопроцентная вероятность – за то, что веточка, брошенная в невообразимо мощный поток, в необъятную Миссисипи событий, не окажет на него никакого, ни малейшего влияния!.. Такова теория и таковы факты». Правда, в самом романе изменение истории как раз и происходит (в противном случае не было бы и увлекательной фабулы!), однако тезис сформулирован ярко и четко. Давите вы себе в прошлом бабочек, чихайте там на здоровье – никакого воздействия на наше настоящее ваши действия не произведут. Если брэдберианцы-«бабочники» ставят любому вмешательству в минувшее с целью изменения истории и создания ее альтернативной версии (или даже при отсутствии такового намерения – просто на всякий случай) некий этический запрет, финнеевский полковник Эстергази этот запрет отметает – позиция прагматичная, но с моральной точки зрения спорная. Однако последователей и у нее в избытке.
