– Уберите его в карман или просто держите в руке, как вам будет удобно, действуйте по обстановке. Не советую вам тыкать диктофоном в лицо человеку и вообще как-либо демонстрировать наличие у вас странного устройства. Те времена отличались тотальной подозрительностью, все следили друг за другом и только и делали, что целыми днями писали доносы в ФСБ.
– В НКВД, – механически поправила консультанта Марина, – в народный комиссариат внутренних дел. Потом он превратился в КГБ, а теперь в ФСБ.
– Неважно. Вы лучше бы подумали о том, как сольетесь с толпой, чтобы не выделяться. Первый совет – побольше молчите, открывайте рот только в самом крайнем случае, когда уж совсем прижмет. А второй… – Данилов скептически осмотрел Марину, – чтобы не вызвать подозрений вам надо преобразиться внешне. Мы могли бы помочь вам подобрать соответствующую эпохе одежду, сшить платье, костюм или обувь…
– Вряд ли у вас это хорошо получится. Крой платьев, начиная с тридцатых годов и включая начало шестидесятых, был настолько замысловатым, что современные портнихи не могут сшить стилизованные вещи, характерные для тех десятилетий. Многие портнихи старой школы владели уникальными навыками шитья и конструировали одежду прямо на человеке, без выкройки, раскраивая и закалывая материю на теле заказчика. Для этого требуется очень высокий уровень мастерства. Очень, – отрезала Марина.
– Квалификация наших специалистов… – набычился оскорбленный консультант, но Марина не стала его слушать.
– Я сама специалист в своей области и могу проконсультировать ваших специалистов по любому вопросу, который касается эпохи тридцатых годов в СССР. Поэтому ни в чьих советах я не нуждаюсь. Вы закончили? Тогда, может быть, приступим? – Марина попыталась подняться из мягкого и удобного кожаного кресла, но Данилов остановил ее.
– Подождите, еще не все. Раз уж вы отправляетесь в эпоху массовых репрессий, то вам, возможно, пригодится вот это, – консультант достал из папки и подал Марине маленькую книжечку в обложке из обтянутого темно-синей потертой тканью картона.
– «Викторова Марина Валентиновна, корреспондент, газета „Социалистическое земледелие“» – написанные чернилами буквы основательно выцвели, фотография была бледной и размытой, да еще и наполовину закрыта светло-голубым оттиском печати. Но лицо под ней просматривалось неплохо, и себя Марина узнала сразу.
– Обработали фотошопом, состарили вас на семь десятков лет, – ухмыльнулся консультант, – хоть какая-то защита в период разгула сталинского произвола. Если что – предъявите эти корочки, это поможет вам протянуть время. Но даже если вас и заберут, вам нужно лишь продержаться до полудня завтрашнего дня. Газета в то время существовала, я проверял…
– Да, под этим названием она выходила с января тридцатого года и до апреля пятьдесят третьего, пока ее не переименовали. А постоянными читателями и рабкорами газеты были агрономы, инженеры, руководители земорганов, МТС, председатели колхозов, – не глядя на консультанта, проговорила Марина. Тот посидел секунд десять с приоткрытым ртом, потом воззрился на потолок и тщательно пригладил волосы у себя на затылке. Ждать, пока к консультанту вернется дар речи, Марине пришлось минуты полторы.
– И последнее. Здесь, – он снова взялся за сумку, по-хозяйски залез внутрь и вытащил оттуда три толстые пачки банкнот, – сорок тысяч советских рублей. Они подлинные, так что опасаться вам нечего, за фальшивомонетчицу вас не примут, – стянутые резинкой старые купюры улетели обратно. Консультант щелкнул застежкой и вернул белую сумочку на середину стола. Марина схватила ее, поставила себе на колени.
– Вот теперь – пройдемте, – Данилов вышел из-за стола и направился к двери и приоткрыл ее.
Беретка постоянно сползала на лоб и закрывала глаза, пока они шли по длинным коридорам через посты охраны и спускались в лифте. Марина одной рукой вцепилась в сумку, другой то и дело поправляла оказавшийся слишком большим для нее головной убор, поэтому толком ничего рассмотреть не успела. Она заметила только краем глаза стеклянные двери и перегородки, за которыми виднелись диковинные приборы и сверкающие белизной помещения, и слышала несколько раз писк считывающих устройств на дверях. Они остановились перед очередной дверью, Марина в который раз запустила руку в нагрудный карман пиджака, проверяя, на месте ли диктофон, потом подняла голову и увидела перед собой окошко из толстого прозрачного стекла. За ним виднелось что-то светлое и круглое, но что именно – толком рассмотреть она не успела.
– Проходите, – снова запиликал сигнал замка, зашипела пневматика отворяемой двери, Марина шагнула вперед, оказалась в просторном прохладном помещении и замерла на пороге. Перед ней находилась площадка-круг, покрытая белоснежным синтетическим материалом. Круг возвышался над полом сантиметров на двадцать, в диаметре имел метров пять или немного меньше, и был накрыт прозрачным куполом, высотой в высшей точке метра три. В куполе имелась овальная дверца, больше поблизости ничего не было.
– Проходите, проходите, – поторопил Марину Данилов, – не надо стоять в дверях. Итак, мы с вами находимся в центре хроноперемещений, перед вами, – он указал авторучкой на круглую площадку, – контактный круг, или стартовая площадка, как вам больше нравится. Вы глотаете вот это, – ручка указала на низенький столик. На нем Марина увидела металлическое блюдце с крохотным синим шариком-пилюлей и стакан с водой.
– Потом проходите в круг, присаживаетесь на корточки, руками обнимаете колени и ждете, когда начнется перемещение. Обычно это занимает меньше минуты. Все, можете начинать, – Данилов умолк, убрал ручку в папку и отступил к двери. Марина подошла к столику, потянулась к шарику и тут же уронила сумку. Данилов бросился на помощь, поднял ее и подал Марине. А она уже держала кончиками пальцев маленький синий шарик.
– Отлично, теперь глотайте его и в путь, – подбодрил туристку консультант.
– Да-да, я сейчас, – Марина не сводила глаз с шарика, – а что будет потом?
– Потом вы окажетесь в восемнадцатом августа одна тысяча девятьсот тридцать девятого года, – вкрадчивым голосом открыл ей страшную тайну Данилов.
– Я помню. А где именно – сразу в толпе на трибуне или…
– Нет, не в толпе. Сразу материализоваться в скоплении народа чревато – люди могут не понять вас, испугаться или заподозрить в чем-либо нехорошем и отказаться от интервью. Ваша высадка пройдет в лесополосе рядом с аэродромом. Это близко, метров двести, не больше. Приземлитесь, осмотритесь и вперед, а завтра, ровно в полдень вернетесь сюда. Глотайте капсулу.
– Да, я сейчас. А обратно… груз? Сколько я могу привезти с собой? – Марина потянулась было к карману сумочки, где лежала распечатка с «индивидуальным заданием», чтобы освежить в памяти список «покупок».
– Пятнадцать килограммов, – отозвался консультант, – это ваш максимум. Можете, конечно, набрать и больше, но я вам не советую – все лишнее исчезнет на входе. Глотайте капсулу и пойдемте. – Он повернулся, наконец, к Марине и сделал шаг вперед. Она попятилась, налетела на столик, тот качнулся и упал на пол, стакан покатился по полу, расплескивая воду. Из дальнего угла метнулась чья-то белая тень, Марина вздрогнула и шарахнулась в сторону.
