– Все тащите! – Марина снова надела платье и повернулась спиной к зеркалу еще раз – вот теперь другое дело. Сильно укороченное платье в цветочек, серый пиджак и перепачканные светлые тапки грудой валялись в углу примерочной, Марина померила две пары обуви и остановилась на третьей – белые туфли на высоких каблуках, ремешок и перепонки украшены вышивкой из блестящих ниток. То, что надо – не жмут, не сваливаются, каблук, конечно, великоват, но это не беда.
– К платью полагается накидка, – «примадонна» накинула на плечи Марины невесомую пелерину из многослойной прозрачной ткани. – Вот теперь все идеально.
– Не все! – топнула ногой Марина. – Я же просила…
– Вы расплачиваться сейчас будете? – вкрадчиво осведомилась кассир. Она сидела на корточках, убирала отвергнутую покупательницей обувь в коробки и смотрела на Марину снизу вверх круглыми крохотными глазенками.
– Разумеется! – Марина вытащила из-под брошенных в примерочной тряпок свою сумку, открыла ее и показала кассиру сразу две пачки банкнот.
– Лидочка, сходи, пожалуйста… – «примадонна» все поняла с полуслова. Она скрылась за неприметной за манекенами и шторами дверцей, пошуршала там чем-то минуты три и вышла на свет божий с кучей коробочек, флаконов и баночек.
– Вот, если угодно, крем от морщин, это тушь для ресниц, это помада, – она сгрузила все на прилавок и принялась гипнотизировать покупательницу волшебными словами, – вот «Красная Москва». Это все продукция «ТэЖэ» от Главпарфюмерторга. Вам ведь известно, что «ТэЖэ» означает «тело женщины», но некоторые считают, что правильнее будет «тайны женщины»…
– Глупости какие! – перебила продавщицу Марина и оттолкнула от себя красную картонную коробочку с шелковой кисточкой. – Не тело и не тайна, а всего-навсего трест эфирно-жировых эссенций. А где «Коти»?
– Вот, «Лориган де Коти» – в нос произнесла «примадонна», – изумительный аромат, ваш кавалер будет в восторге!
– Давайте! – Марина ринулась назад к зеркалу в примерочной, открыла запечатанный тюбик и накрасила губы красной помадой. Отошла от зеркала, осмотрела себя со стороны и добавила еще пару слоев. Дальше в дело пошли духи, потом расческа. Марина критически осмотрела себя еще раз и направилась к кассе с пачкой банкнот в руке.
– Двадцать пять тысяч, – почтительным приглушенным голосом сообщила итог кассирша. Она с силой нажала на тугие кнопки, аппарат затрещал и выдал чек. Привычным движением Марина запихнула его в карман сумочки и еще раз посмотрела на себя в зеркало.
– Вы прекрасны, – с придыханием в голосе провожала ее до порога «примадонна», – ослепительны и неподражаемы! Какая у вас замечательная сумочка, и так подходит к вашему туалету! Где вы ее купили?
– Мне ее из-за границы привезли.
«Из Китая», – про себя добавила Марина и вышла из комиссионного магазина. Постояла в коридоре, оглядываясь по сторонам. На нее смотрели сразу несколько человек. Женщины в платочках и платьях из дешевой ткани, в грубой обуви перешептывались, одна даже показала на Марину пальцем. Но все замолчали, когда она прошла мимо остолбеневших теток, услышала только чей-то шепот: «На актрису похожа, как с открытки». Эти слова заставили ее улыбнуться и еще выше поднять голову. Нахалка у подоконника в бледном измятом костюме подавилась своим щебетом и разинула накрашенный дешевой помадой рот. Алексей обернулся. Он моргнул пару раз, сломал зажатую в пальцах новую папиросу и уронил ее на пол. Девица что-то произнесла негромко и вытаращила на Марину глаза. Не обращая на нахалку никакого внимания, Марина подошла к Алексею и остановилась напротив, давая ему возможность хорошенько рассмотреть себя. Пауза затягивалась и неподалеку уже начала собираться толпа.
– Что такое? Я снова тебя напугала? – с улыбкой поинтересовалась Марина.
Алексей очнулся от звука ее голоса, вырвал из рук девицы свою фуражку, молча схватил Марину под руку и повел к лифту, но по дороге передумал, свернул к лестнице. Придерживая длинный подол платья, Марина осторожно спускалась по выщербленным ступеням и косилась по сторонам. Все, кто шел навстречу, отходили к стене или перилам, останавливались и смотрели паре вслед, разговоры и смех стихали, чтобы вновь возобновиться за их спинами.
– У тебя духи «Лориган де Коти»? – негромко спросил Марину Алексей. Она взглянула на него, чуть приподняла брови и ответила так же тихо:
– Да, верно. А ты знаток, как я погляжу.
Алексей промолчал, лишь крепче подхватил оступившуюся на коварной ступеньке спутницу и провел ее через толпу на первом этаже универмага. Они вышли из магазина и остановились у афишной тумбы. Алексей неловко нахлобучил на голову фуражку, поправил съехавшую за спину кобуру. Марина наблюдала за ним и улыбалась – теплому солнцу, небу, воробьям на брусчатке между трамвайными рельсами, вытаращившемуся на нее продавцу «боржоми» в картонно-тряпочной палатке. Алексей перехватил взгляд потрясенного бородатого мужика в белом фартуке и отвел Марину в сторону.
– Ну, что – в кино? – спросила она, и поправила сползшую с одного плеча пелерину.
– В другой раз. Пошли, – они пропустили гремящий трамвай, перебежали перед самым носом второго, пересекли площадь с чашей фонтана и оказались на краю проезжей части.
– Жарко как, – Марина осмотрелась по сторонам, – воды хочу, газировки. И мороженого.
– Сейчас, подожди немного, – Алексей сжал ее локоть. – Будет тебе мороженое. – И повел ее через дорогу к «модерновому» зданию со множеством мозаик на стенах под башенками и шпилями. Самая большая и яркая была на фасаде, там, где у центрального входа остановились Алексей и Марина. Она подняла голову и в который раз с восхищением посмотрела на огромное яркое панно.
– Это «Принцесса Греза», майоликовая копия картины Михаила Врубеля, созданной для нижегородской художественно-промышленной выставки. Она сейчас находится в Третьяковке…
– Пошли, принцесса, – перебил ее Алексей и осторожно коснулся ее голой по локоть руки, – будем считать, что я твой принц.
Они шагнули к тяжелым темным створкам деревянной двери, и Алексей уже взялся за потертую, позолоченную когда-то ручку, но важный швейцар в униформе с «золотыми» погонами и галунами преградил им путь.
– Закрыто, молодые люди, сегодня ресторан на спецобслуживании, – процедил он сквозь зубы, не глядя на посетителей. – Стахановцы гуляют. Завтра приходите.
«Я не могу завтра. Я, может, до завтра и не доживу», – Марина едва успела прикусить язык. Она лишь вздохнула грустно и снова посмотрела на врубелевское панно – иллюстрацию к легенде рыцарских времен. Умирающий принц с лирой в руках, рядом его друг и поэт Бертран, справа – пираты, потрясенные силой любви умирающего к Мелисанде, и сама Мелисанда, склонившаяся к изголовью поэта – Марина смотрела на картину с таким чувством, что видит ее впервые в жизни. Ей всегда казалось, что от панно веет безысходностью и тщетой земной жизни, но сейчас в выражении лица склонившейся к своему верному рыцарю принцессе проступили другие черты. Виноваты в том были яркие лучи летнего солнца, от которых мозаика казалась залитой жидким золотом, или само изображение было «свежее» на несколько десятков лет – сейчас было уже неважно.
