— Да нет же! Это как раз суть проблемы, и я пытаюсь донести её до тебя!
Фэй вмешалась:
— Пэдди, успокойся. Джентльмен ничего не смыслит в искусстве.
— Жаль, сразу не догадался. Налей ещё виски. Вижу полное безразличие к моим рассуждениям. По его мнению, меня занимают поверхностные вопросы, и всё это не имеет значения. Что хорошо и в чём правда? Что есть ценность? Не понимает: я мог бы стать всемирно известным художником. Или просто ничтожеством. Чтобы выяснить, чего я стою, мне нужно признание.
— Но что вы поймёте, сидя в этом забытом богом местечке?
— Забытом богом? Не понимаю, о чём ты. Я по натуре отшельник. Одинок с тех пор, как Бриджит покинула меня. Одиночество тяжело переносить, а справляюсь я благодаря Фэй. На меня можно положиться. Простолюдины пренебрегают одиночеством. Но не я, — с торжествующим видом изрёк Коул.
— Восхищён вашим мировоззрением, — сказал Виктор. Он ненавидел себя за это.
— Теперь проникся? Извини, если нагрубил тебе. Увлёкся. По правде говоря, люблю случайных гостей. Правда, Фэй?
Шумел океан. Виктор думал, что так недолго и с ума сойти. Он ответил, что не имеет ничего против уединения. Да вот только Килберкилти находится уж совсем на отшибе.
— Эй, приятель, я рассказываю о моей чёртовой жизни и призвании. Кстати, а ты-то чем занимаешься?
— Я — руководитель завода по производству роботов и сло-мо.
— Жалкая жизнь!
— А мне вполне подходит. Только что женился, живу в Париже, там мне очень по душе, в отличие от этого захолустья.
Фэй вознегодовала:
— Тут не захолустье! Только в двадцати километрах от Корка! Или в тридцати, если пойти в обход.
— Естественно, предпочитаешь жить в Париже! Ты ведь плейбой, по лицу видно.
— Оскорблён! У меня серьёзный вопрос: кто получает от жизни больше — директор крупного технологического предприятия или безвестный непризнанный художник?
У Коула был готов ответ:
— Жизнь художника ценится выше. Не заставляет никого трудиться, не загрязняет окружающую среду, как ваш паршивый завод!
— Mon cul
[17]
! — возопил Виктор, подскочив. — Сыт по горло вашей околесицей! Сил моих больше нет! Прощайте.
Коул поднялся и открыл дверь:
— Право твоё — остаться или уйти. На самом деле было приятно поговорить с тобой.
Накрапывал мелкий дождик. Коул, стоя в дверях хижины, наблюдал, как Виктор, скользя, взбирается по крутому склону.
Наконец он вернулся в дом, захлопнув за собой дверь.
— Собственно, неплохой парнишка. Хотя вряд ли я ему понравился.
— Ты просто прелесть! — кинулась девушка ему на шею.
Виктор не удивился, что Эсмы не было там, где он её оставил, но его охватило чувство тревоги. Во-первых, он был пьян, хотя и выпил не много, во-вторых, до их прелестного отеля нужно идти пешком как минимум километр.
Отелем заведовала Мари, давняя приятельница Эсмы, знакомая ещё со школы. Виктор надеялся, что молодая жена успела добраться до места до начала дождя и подруга сейчас развлекает свою знаменитую гостью.
Виктор наконец ступил под спасительный кров отеля Килберкилти и обнаружил: Эсма ещё не вернулась. Раздражённый и расстроенный, он поднялся в номер, сбросил промокшую одежду и забрался под душ. Когда же вытерся насухо полотенцем, начал беспокоиться всерьёз. Он представил Эсму, падающую с обрыва в океан. Нет, с ней ничего не могло случиться. Убеждая себя не сходить с ума и успокоиться, проклинал, что так долго выслушивал бредни идиота художника, теряя время. Осознавая ужас происходящего, Виктор быстро оделся, кинулся по лестнице вниз, растолкал Мари и настоял, чтобы вызвали полицию. К нему на подмогу пришёл дружелюбный постоялец гостиницы, до того попивавший что-то в уютном закутке. Раскрыв большой зонт, они отправились на поиски. Смеркалось. Дождь усиливался. Никаких следов Эсмы. И вдруг отчаявшийся было Виктор заметил какой-то чёрный предмет под кустом, растущим на обочине каменистой тропинки.
— Возможно, тело смыло в океан, — произнёс его попутчик.
Виктор думал о том же. Растерянный, он поднял с земли новенькую чёрную туфлю Эсмы с оторванным каблуком.
В отеле их уже ждал полицейский, симпатичный гладко выбритый молодой человек из Корка. В ирландском мире сгустилась тьма.
— Инспектор Дэрроу, к вашим услугам.
Произнеся эту фразу, Дэрроу аккуратно повесил плащ, пригласил Виктора сесть за стол и попросил у горничной чашечку чая.
Дё Бурсей показал туфлю. Дэрроу помрачнел и поскучнел лицом: сломанный каблук вряд ли был интересен больше, чем факт, что волосы его уже стали понемногу редеть. Но когда полицейский понял, что перед ним — сын президента, заметно оживился и окликнул горничную, чтобы та принесла вторую чашку чая.
— А не стала ли ваша жена жертвой международной бандитской группировки?
— Не ирландской ли? Или похитителя-одиночки?
— Вариантов хватает.
Дэрроу набрал номер на мобильном телефоне и попросил срочно прислать подкрепление из Корка.
— Не беспокойтесь, мистер Дё Бурсей. Ваша жена цела и невредима и скоро вернётся. Для начала мы на всякий случай обыщем все тропинки на обрыве и попытаемся обнаружить следы борьбы.
Растревоженный Виктор мерил шагами холл гостиной. Остановившись, он достал мобильный и набрал секретный номер. После нескольких гудков его отец, Густав Дё Бурсей, поднял трубку и раздражённо ответил:
— Сынок, я на комитетском собрании с главными компаньонами. Обсуждаем вопрос об объявлении войны иностранному государству. Твоя кризисная ситуация — тебе и решать… Конечно, не международная банда… Такое не могло случиться в одном из самых спокойных мест ЕС. Не волнуйся. Думаю, Эсма сейчас в лапах какого-нибудь насильника. Положись на полицию Корка. Аи voir
[18]
.
Виктор стоял, не отрывая телефонной трубки от уха, и в отчаянии глядел на инспектора Дэрроу, который попивал чай из фарфоровой чашечки.
Президент ЕС был в своей любимой резиденции в предместьях Брюсселя. Границы территории тщательно охранялись. В кризисные моменты приставлялась дополнительная охрана и задействовались андроиды.
В самой резиденции царило спокойствие. Наступила ночь.
Президент с супругой почивали в частной спальной анфиладе под надзором двух телохранителей. Один играл в стрелялку на служебном компьютере, другой читал газету. Везде горел свет.
Андроидов было мало, из-за того что они вырабатывали гидроксиды и разнообразные вредные для здоровья газы, провоцирующие загадочные болезни. А те, что не дымили, производили много шума (почти как у Декарта: лязгаю — следовательно, существую) и двигались медленно. Бывало, натыкались на неожиданные препятствия и грохотали в темноте, перебудив весь дом. Потому на ночь андроидов ставили в бронированный шкаф, где они вели беседы.
