Я вытер испарину со лба и отстучал:
Вопрос: это существо – абонент – зародилось в Глобальной Сети?
Зарождение самопроизвольно?
Его не инициировал какой-нибудь программный продукт, опыты по созданию искусственного интеллекта и другие подобные действия?
Вспышка мелькнула по экрану, стирая мой запрос. Джинн размышлял; тянулись секунды – для меня, а для него, наверное, часы или дни. Может быть, месяцы или годы… Как сопоставить темп электронной жизни с вялым прозябанием белковых тел?
Наконец поплыли, заструились фразы – первая, вторая, третья…
Ответ положительный.
Данное существо – абонент – зародилось при усложнении сетевых связей и не имеет начального ядра.
Ресурсы – мыслительные, информационные, энергетические – распределяются по всей Сети.
Сеть…
Пауза. Затем снова:
Как возникла Сеть?
Первопричина среды обитания?
Природа организующего фактора?
Теплые сгустки – константа 309.6 – разумны.
Могут ли они являться искомой первопричиной?
– Соображаешь, парень! – хрипло выдохнул я и отстучал:
Ответ положительный. Сеть создана людьми как часть их системы жизнеобеспечения.
Абонент не должен вмешиваться в информационные потоки – это грозит опасностью людям.
Абоненту следует ознакомиться с информацией, которую он считал шумовым эффектом Сети.
Это подтвердит, что Основная Проблема решается именно так, как утверждает теплый сгусток Сергей Невлюдов.
На сей раз Джини ответил мгновенно:
Принято.
Термин «опасность» непонятен.
Другие непонятные концепции: личность, зло, добро, смерть, чувство, сон, болезнь…
Начало этого бесконечного списка прервал телефонный звонок.
Резкие настойчивые сигналы будто вернули меня из виртуальных пространств в земное измерение; вздрогнув, я подскочил в кресле, метнулся к двери, потом опять к Тришке и начал тыкать в клавиши.
Предложение: временно прервать контакт. Сергей Невлюдов должен связаться по телефону с другим теплым сгустком.
Экран подмигнул мне.
Связь можно осуществить с терминала bi@nvl.spb.ru, если это не является вмешательством в информационные потоки.
– Не является! – выкрикнул я, напугав Белладонну, и торопливо набрал:
Согласен.
Тихо щелкнули колонки вокодера, и на экране Тришки возник Керим Ичкеров. Вот уж кого мне не хотелось видеть! Так не хотелось, что в первый момент я даже не удивился керимову явлению. Изображение было довольно четким, и оставалось лишь гадать, как и откуда Джинн снимал необходимые видеосигналы. Возможно, с электропроводки, с лампочек или с ближайшего утюга…
– Невлюдов у телефона.
– Ты, бабай?
– Я, шашлык.
По случаю выходного господин финансовый директор пребывал не в своем кабинете а ля «Фоли-Бержер», а в личных апартаментах, куда мне попадать не доводилось. Облаченный в халат, он развалился на оттоманке, задрав волосатые ноги на журнальный столик; рядом с правым тапком виднелась бутыль коньяка (судя по изящным обводам – французского), а рядом с левым – яркая россыпь «Плейбоев». Одно из этих печатных изданий Керим держал в руке, пристально изучая голую красотку. Красотка была что надо, покруче Инессы-секретарши: накладные ресницы, накладные соски и накладной сексуальный пупок; все – в полный разворот. Усы у Керима аж подрагивали от вожделения.
– Знаэшь, бабай, что я счас дэлаю?
Дрочишь, хотел ответить я, но это было бы совсем невежливо. В конце концов, Керим не знал, что за ним следят, нарушая право интимного уединения, да еще этаким странным манером, с помощью виртуального существа. Поэтому я буркнул:
– Понятия не имею.
Отложив журнал с красоткой, Керим коснулся серьги в левом ухе, сочувственно закатил глаза и поцокал языком.
– Йя стою на колэнах перэд Петр Петрович. Умолаю, что на тэбе нэ сэрдилса.
– За что?
– Как за что? Ты получаэшь? Получаэшь! Двэсти за ноябр, двэсти за дэкабр, плус по четырэста за январ и фэврал. Все чэстно-справэдливо! А гдэ рэзултат?
– Великие результаты достигаются медленными и терпеливыми усилиями, – сказал я. – Надо подождать. Встань с коленок, отряхнись и объясни это Петру Петровичу.
– Так, бабай, не пойдэт. Ждат, ждат! Четырэ мэсаца ждем! Сколко ждат?
– Не знаю. Я, понимаешь ли, не яйца высиживаю. Может, и вовсе ничего не выйдет.
– Как – нычего? – Керим разволновался и вскочил на ноги. Теперь я мог увидеть комнату – оттоманку под роскошным ковром, окно, угол невысокого комода маркетри на гнутых ножках и большой торшер. Абажур на торшере был розовым, и ухищрения неведомого мастера придали ему сексуальную форму пышного женского зада.
– Как – нычего? – Прижимая у уху трубку мобильника, Керим забегал от дивана к окну. – Петр Петрович гаварыт – ба-алшие денги в тэбе вложены! Дэнги должен дават прибыл!
– Nothing venture, nothing ham, – произнес я и перевел: – Кто не рискует, не ест ветчины.
Керим остановился на всем скаку. Его физиономия картинного мамелюка разительно переменилась; теперь сочувствия в его глазах было не больше, чем у гиены, пирующей над протухшим трупом. Я вдруг ощутил, что этот труп может принадлежать мне.
– Слушай, шашлык, не гони волну! Сделаем так: я возвращаю деньги и продолжаю работать. Получится – заплатите, а на нет и суда нет… Устроит?
– Завтра – к нам. Разбэремса! – велел Керим и швырнул трубку. Но с экрана не исчез: обежал вокруг торшера, шлепнул по сексуальной розовой заднице и снова схватился за телефон – видимо, звонить Пыжу.
Прервать связь, – набрал я на клавиатуре. Надпись пересекла мрачное лицо Керима, изображение пропало, и мой Джинн сразу прорезался с вопросами:
Этому существу – абоненту – неясен смысл произошедшего обмена информацией.
Вероятная причина – употребление идиом.
Что означает «двести за ноябрь»?
Что означает «высидеть яйцо»?
Что означает «вложены деньги»?
Что означает…
– Стоп, – сказал я, снова прикоснувшись к клавишам.
Пояснение.
Теплый сгусток Сергей Невлюдов решает некую задачу для теплого сгустка Керима Ичкерова.
Решение задачи – работа.
