Двери раздвинулись.
Донал посмотрел. В небольшом шкафу висело нечто, что можно было едва узнать лишь по тому, что осталось от его лица. Это был — или когда-то был — его брат Мор.
Министр обороны
Сознание начало возвращаться к нему.
Уже некоторое время кто-то то и дело звал его, пытаясь вернуть из темных коридоров, вдоль которых он двигался. Однако он был занят, слишком занят, чтобы ответить, — до последнего мгновения. Теперь же он постепенно начал прислушиваться к голосам — иногда это была Ани, иногда Сэйона, а иногда Ян; порой до него доносились голоса незнакомых ему людей.
Он медленно и неохотно поднимался на поверхность из темных глубин, по которым странствовал. Вокруг простирался громадный океан, в котором ему было тепло и уютно, и океан полностью овладел бы им, если бы не голоса, звавшие его назад, к реальности. Его призывали выполнить свой долг, поскольку столько дел было еще не сделано и столько всего было сделано не так. И еще оставался Уильям.
— Донал? — произнес голос Сэйоны.
— Я здесь.
Он открыл глаза и увидел белую госпитальную палату, а рядом с его койкой стояли Сэйона, Ани и Галт — вместе с невысоким усатым человеком в длинном розовом халате, выдававшем в нем психиатра-экзота.
Донал спустил ноги на пол и встал. Он ощущал слабость от долгой неподвижности, однако отбросил ее в сторону, подобно тому как отбрасывают некую раздражающую, но незначительную мелочь.
— Вам нужно лежать, — заметил врач.
Донал мельком взглянул на него. Врач отвернулся, и Донал успокаивающе улыбнулся.
— Спасибо за заботу, доктор.
— Вас лечил не я, — с легкой горечью в голосе ответил врач, продолжая смотреть в сторону.
Донал перевел взгляд на остальных, и ему стало грустно. Сами по себе они никак не изменились, и госпитальная палата ничем не отличалась от подобных ей. Однако в каком-то смысле они все как будто уменьшились — и люди, и помещение. Они казались маленькими и бесцветными, безвкусными и ограниченными. Разумеется, не по своей вине.
— Донал, — начал Сэйона; в голосе его явно ощущалось нетерпение.
Донал посмотрел на него, и он, так же как и врач, инстинктивно отвел взгляд. Донал посмотрел на Галта, и тот тоже опустил глаза. Лишь Ани, когда он посмотрел на нее, ответила ему по-детски непосредственным взглядом.
— Не сейчас, Сэйона, — сказал Донал, — Поговорим об этом позже. Где Уильям?
— Этажом ниже… Донал, — внезапно вырвалось у Сэйоны. — Что вы с ним сделали?
— Я заставил его страдать, — просто ответил Донал. — Я был не прав. Отведите меня к нему.
Они медленно — Донал еще чувствовал себя не вполне уверенно — вышли из палаты и спустились на этаж ниже. Там, в палате, безвольно лежал на такой же койке человек — и в этом человеке трудно было узнать Уильяма. Несмотря на всю антисептику госпиталя, в палате чувствовался слабый звериный запах; лицо лежащего на койке утратило человеческие черты от нечеловеческих страданий. Кожа лица обтягивала мускулы и кости, словно тонкая прозрачная ткань, натянутая на глиняную маску; глаза никого не узнавали.
— Уильям… — Донал приблизился к койке. Остекленевшие глаза повернулись на звук его голоса. — Все кончилось.
Что-то похожее на понимание промелькнуло в бессмысленном взгляде. Рот приоткрылся, и из горла донесся хрип. Донал положил ладонь на туго обтянутый кожей лоб.
— Все будет хорошо, — произнес он. — Теперь все будет хорошо.
Медленно, словно спадали некие невидимые оковы, облик лежащего на койке начал изменяться. Постепенно он вновь приобрел человеческие черты. Его взгляд, теперь осмысленный, был прикован к Доналу, словно высокая фигура Донала была единственным освещенным предметом в темной комнате.
— Для вас найдется подходящая работа, — сказал Донал. — Хорошая работа. То, чем вы всегда хотели заниматься. Я вам обещаю.
Уильям глубоко вздохнул. Донал убрал ладонь с его лба. Глаза закрылись, и Уильям заснул.
— Это не ваша вина. — Донал рассеянно глядел на него. — Не ваша вина, а ваша беда. Мне следовало это знать, — Он чуть неуверенно повернулся к остальным, — С ним все будет в порядке. Теперь же я хотел бы попасть в свою штаб-квартиру на Кассиде. Я могу отдохнуть в дороге. Многое еще предстоит сделать.
Перелет с Мары на Кассиду Донал помнил смутно. И наяву, и во сне он все еще наполовину пребывал в океане, в который он, узнав о смерти Мора, в конце концов шагнул, но темные воды которого так и не сомкнулись над ним до конца. Теперь ему предстояло постоянно жить с ним — с этим океаном разума, вдоль границы которого он ходил все свои молодые годы и которого ни один другой человеческий мозг не в состоянии был познать. Он же все понял — для этого достаточно было потрясения, которое он испытал, узнав о гибели Мора. Он был словно молодое животное, колеблющееся на грани неведомого до тех пор, пока собственные неосознанные желания и жестокое стечение обстоятельств не швырнули его туда вниз головой.
Он должен был сначала осознать свое отличие от других, затем научиться жить с ним и в конце концов — пользоваться им.
После шока, перенесенного при фазовых сдвигах во время штурма Ньютона, и после страшной гибели Мора, подлинным виновником которой он считал себя, Донал оказался в ситуации, когда был вынужден бороться за то, чтобы выжить, и обнаружил при этом, что способен за себя постоять клыками и когтями. Во время этой финальной схватки он наконец понял себя и осознал собственное предназначение. Из окружающих это знала лишь Ани, правда не понимая до конца, чем он был, — благодаря древнему дару женщин подсознательно чувствовать других. Сэйона, Уильям и некоторые другие отчасти это осознавали, но не в состоянии были понять. Остальному человечеству это было вообще недоступно.
Донал
Он был не таким, как все.
Кое-кто уже начинал говорить об этом открыто, что могло вызвать определенные проблемы. Следовало бы что-то предпринять, думал Донал, и либо отвести от себя какие-либо подозрения, либо, по крайней мере, сделать их безвредными.
Он стоял, как частенько в последнее время, в одиночестве на балконе своей резиденции в пригороде Томбл-сити, заложив руки за спину, словно солдат на параде, глядя на Млечный Путь и неизведанные звезды над головой. За его спиной послышались шаги Ани.
— Здесь Сэйона, — предупредила она.
Он не обернулся. Она продолжила:
— Вы хотите, чтобы я поговорила с ним сама?
— Чуть позже, — ответил Донал, не двигаясь с места.
Он услышал, как ее шаги удаляются, затихая в пространстве холла позади него. Он снова уставился на звезды; мгновение спустя послышался приглушенный разговор между Сэйоной и Ани. На этом расстоянии невозможно было различить слова, но Доналу это и не требовалось, чтобы понять, о чем идет речь.
