Он замолчал и уставился на меня.
— Теперь тебе ясно, к чему я веду? Теперь ты понимаешь, почему я сказал, что ты прав и не прав одновременно — насчет твоего предположения о вендетте между квакерами и экзотами? Теперь-то ты видишь, что ошибался? — спросил он.
Я намеренно, прежде чем ответить, посмотрел на него долгим, пристальным взглядом.
— Да. — Я кивнул головой. — Теперь мне понятно. Вовсе не Экзотские миры хотят разделаться с квакерами. Это квакеры хотят покончить с экзотами.
— Именно! — воскликнул Пирс, — Богатство и знания экзотов являются стержневыми в ассоциации миров со свободной контрактной системой и позволяют им противодействовать торговле опытными, обученными работниками, как мешками с зерном, — тому, за счет чего существуют миры, имеющие жесткую контрактную систему. И если Экзотские миры будут сломлены, баланс сил между двумя группами нарушится. А только этот баланс позволял Земле находиться несколько в стороне от обеих групп. Теперь же она тоже окажется вовлечена в конфликт. И тот, на чьей стороне она выступит, будет контролировать нашу Гильдию.
Он замолчал и откинулся назад, словно совершенно выбился из сил. Через некоторое время снова выпрямился.
— И ты знаешь, к кому примкнет Земля, если победят квакеры, — произнес он, — К группе с жесткой контрактной системой. Итак, какую позицию занимаем мы — члены Гильдии?
Я бросил на него ответный взгляд, ничего не отвечая — чтобы он сам поверил в силу своих слов. Но в действительности я уже ощущал первый, пока еще слабый привкус начала свершения своей мести. Вот теперь он и пришел к той точке, к которой я намеревался подвести его с самого начала. К положению, когда Гильдия, оказавшись перед перспективой уничтожения ее высшего принципа — объективности, будет либо вынуждена принять сторону противников квакеров, либо неминуемо попадет в лапы миров с жесткой контрактной системой, к которой принадлежат и сами квакеры. Я позволил ему немного помолчать и почувствовать себя несколько беспомощным. Затем я медленно начал:
— Если квакеры могут уничтожить экзотов — тогда возможно и обратное развитие событий. Допустим, если я мог бы отправиться на Сент-Мари в преддверии весеннего наступления и использовать свое умение разбираться в ситуации намного глубже, чем другие, это могло бы помочь ее разрешению в ту или иную сторону без того, чтобы была скомпрометирована Гильдия.
Пирс уставился на меня, лицо его слегка побледнело.
— Что ты хочешь этим сказать? Не можешь же ты так просто встать на сторону экзотов. Надеюсь, ты не это имеешь в виду?
— Конечно же нет, — ответил я, — Но я легко мог бы заметить нечто, чем экзотам удалось бы воспользоваться, чтобы выбраться из сложившейся ситуации, и постарался бы, чтобы и они это заметили. Естественно, никакой гарантии успеха нет. Но в противном случае, как вы сами сказали, что будет с нами? Какова же тогда наша позиция?
Он помолчал. Затем потянулся за своим бокалом. И когда он его взял, рука его слегка дрожала. Нетрудно было понять, о чем он думал. То, что я предлагал, являлось нарушением если и не буквы, то духа закона о непредвзятости Гильдии. В этом случае мы принимали определенную сторону, но Пирс, похоже, считал, что во имя блага Гильдии мы как раз и должны сделать именно это, пока выбор все еще за нами.
— У вас есть реальное доказательство того, что старейший Брайт решил оставить свои оккупационные силы в окружении? — спросил я, пока он молчал. — Можем ли мы с уверенностью утверждать, что он не пошлет подкреплений?
— У меня на Гармонии есть люди, которые как раз сейчас и занимаются поисками подобных доказательств… — Загудел видеофон, стоявший на столе, прерывая его. Он нажал клавишу, и на экране появилось лицо Тома Лэссири, его секретаря.
— Сэр, — сказал Том. — Вызов из Конечной Энциклопедии. Дело касается журналиста Олина. Это мисс Лиза Кент. Она утверждает, что дело исключительной важности.
— Я отвечу, — произнес я в тот момент, когда Пирс согласно кивнул головой. Ибо сердце мое так и подпрыгнуло в груди — в причине этого у меня не было времени разбираться. Экран на мгновение мигнул, затем на нем появилось лицо Лизы.
— Там! — воскликнула она без всякого приветствия. — Там, скорее приезжай. Марк Торре смертельно ранен террористом! Он умирает, несмотря на все старания врачей. И он хочет поговорить с тобой — с тобой, Там, пока еще не слишком поздно! О Там! Поторопись, прошу тебя!
— Еду, — ответил я.
Мне показалось, что звук ее голоса словно выдернул меня из кресла и понес прочь от офиса Пирса, будто какая-то могучая гигантская рука, обнявшая меня за плечи. На самом же деле я просто вскочил и побежал.
Глава 21
Лиза встретила меня у того же самого входа в Конечную Энциклопедию, где несколько лет назад я впервые столкнулся с ней. Она провела меня в офис Марка Торре через тот же странный лабиринт и движущуюся комнату, как и в прошлый раз. По пути она рассказала мне, как все произошло.
Именно на случай подобной опасности и был создан лабиринт и все остальное, так как по статистике такое все-таки могло случиться. Строительство Конечной Энциклопедии с самого начала разбудило страхи, до тех пор спавшие в умах не совсем психически здоровых людей на всех шестнадцати мирах. Из-за того, что цель Энциклопедии лежала в таинственной области, которую нелегко было ни объяснить, ни определить, она вызывала ужас у психопатов как на Земле, так и на других мирах.
И один из этих психопатов все-таки добрался до Марка Торре — бедный параноик, который хранил свою болезнь в тайне даже от собственной семьи. В его уме появилось и развилось заблуждение, что Энциклопедия — не что иное, как великий Мозг, который поработит человечество. Мы увидели его, точнее его тело, лежавшее на полу офиса. Это был худощавый мужчина, седой, с мягким спокойным лицом, на лбу его запеклась кровь.
Лиза рассказала мне, что он попал сюда по ошибке. Марка Торре должен был осмотреть новый врач, его ждали после полудня. По чьему-то недосмотру вместо него впустили этого пожилого, очень хорошо одетого, представительно выглядевшего человека. Он дважды выстрелил в Марка и один раз — в себя, покончив жизнь самоубийством. Марк, несмотря на две пистолетные иглы в легких, все еще был жив, но быстро слабел.
Лиза привела меня к нему, неподвижно лежащему на спине на залитом кровью покрывале большой постели в спальне, примыкавшей к его кабинету. С него сняли верхнюю одежду, всю его грудь охватывала огромная белая повязка. Глаза были закрыты и запали, так что нос и подбородок, казалось, были упрямо выпячены вперед, словно в яростном неприятии смерти, которая медленно, но верно увлекала его отчаянно борющийся дух в глубину своих темных вод.
Но больше всего мне бросилось в глаза не лицо. Меня поразила необычайная ширина груди и плеч, длина его обнаженных рук. Неожиданно из глубин моего позабытого школьного прошлого всплыл рассказ свидетеля убийства Авраама Линкольна, так же вот лежавшего на кровати и умиравшего. И то, как свидетель был поражен силой мышц и шириной грудной клетки обнаженного торса президента.
