Жаль мне ее было ужасно. Даже для здорового это было далеко не самым комфортабельным способом передвижения. А с такой раной, да еще задыхаясь…
— Попробуй сначала идти медленно, — попросил я.
— Попробую, но нам нужно спешить. Осталось три километра, никак не меньше.
Да, три километра — путь не близкий, и быстро его не пройдешь, а чем раньше Аманда окажется в госпитале, тем лучше. Постепенно ускоряя шаг, Ян двинулся вперед, а я пристроился сзади, стараясь ни на секунду не спускать глаз с ее лица.
— Как ты? — спросил Ян, слепо поворачивая голову.
Она кивнула, я вслух подтвердил, что все в порядке, и только тогда Ян перешел на легкий бег.
Мы возвращались. Аманда молчала, и ни у кого из нас тоже не было желания разговаривать. Время от времени, приближаясь вплотную к Яну, я проверял ее состояние, и, если не ошибаюсь, на всем протяжении этого бесконечного пути Аманда ни разу не потеряла сознания. А Ян как заведенный, глядя только на огни Гебель-Нахара, не сбавляя темпа, двигался вперед — стальная машина, а не человек из плоти и крови.
Как часто бывает в подобных ситуациях, когда счет идет на секунды, ты забываешь о времени. В конце пути все мы — думаю, и Аманда тоже — перестали его ощущать. Оно казалось нам бесконечным, словно застыло, и лишь у люка, ведущего в секретный туннель, мы очнулись, вышли из окутывающего нас безвременья.
Когда Аманду внесли в госпитальный блок, была она очень плоха, почти без сознания. Хотя что тут говорить, иначе и быть не могло. Попробуйте поносить здорового человека вниз головой минут тридцать, и вы сами убедитесь, что хорошего самочувствия эта процедура никому не добавит. На счастье, госпиталь оказался оснащенным всем необходимым, а главное, системой дренирования с вакуумным насосом. Оставалось лишь ввести дренажную трубку между поврежденным легким и грудной клеткой, но это, вспоминая нашу горькую судьбу и отвернувшуюся удачу, я передоверил механическим манипуляторам — устройству более точному и менее подверженному ошибкам, чем человеческие руки, пусть даже самые умелые. Затем оставалось наладить систему переливания крови, что даже для такого полуобученного специалиста, как я, не представляло особого труда.
Наконец все было закончено, и я, исполненный сознанием выполненного долга, мог оставить ее в покое.
Кенси и Ян ждали меня в служебном корпусе. Не перебивая, они молча выслушали отчет о моих хирургических опытах и соображения о видах на ближайшее будущее.
— Думаю, ей придется пролежать несколько дней, — вынес приговор Ян, стоило мне закончить.
— Не меньше.
— Нужно подумать, как перевезти ее отсюда в нормальный госпиталь, — сказал Кенси.
— Как? — пожал плечами я. — Уже почти рассвело. Нахарцы станут атаковать любой транспорт из Гебель-Нахара — воздушный, наземный… какой угодно. Не думаю, что из этой затеи что-нибудь получится.
Кенси мрачно кивнул головой.
— Если штурм будет на рассвете, — заметил Ян, — им пора начинать.
Он направился к окну, мы с Кенси последовали за ним. Серо-голубое тяжелое небо нависло над темной, безлюдной, словно, выложенной из камня, равниной. На горизонте светились далекие огни лагеря. Даже невооруженным глазом было видно, как он застыл в тяжелой неподвижности. Полки не двигались, не начали даже выстраиваться в походный порядок.
— После ночного загула они могут так простоять до самого полудня, — сказал я.
— Не думаю, что так долго, — рассеянно, видно думая о своем, произнес Ян, — Но отсрочку мы все-таки получим. Ты пойдешь сейчас к Аманде?
— Время от времени ее обязательно нужно навещать, — ответил я, — Сейчас пойду, но между визитами я — в вашем полном распоряжении.
— Вот и ладно. Когда освободишься, загляни к Мигелю; возможно, ему потребуется помощь. Мне кажется, у них в команде не все в порядке, и Мигель нервничает.
Кивнув в ответ, я вышел. Аманда спала. Стараясь не делать резких движений, я попятился к двери, но она проснулась, открыла глаза и узнала меня.
— Корунна, — едва слышно прозвучал слабый голос, — как я?
— Ты молодец. — Я наклонился к ней. — Все, что тебе нужно, это покой и сон, и ты скоро поправишься.
— Как дела? — спросила она. — Уже день?
Госпиталь размещался во внутренних комнатах и не имел окон.
— Рассветает. Но ничего не происходит. Не думай об этом, ты должна отдыхать.
— Но я вам нужна.
— Очень нужна, но без трубки между ребрами. Закрой глаза и спи.
Голова ее беспокойно метнулась на подушке.
— Лучше бы они убили меня.
Я коснулся ее лба.
— Успокойся. Мне все говорили, что ты разумный человек, и кому, как не тебе, знать, что если оказался на больничной койке, то надо гнать от себя дурные мысли.
Она хотела ответить, но зашлась в приступе мучительного кашля, а потом некоторое время молчала, ждала, наверное, когда уляжется боль. Не то что кашель, даже глубокий вздох заставлял конец дренажной трубки свободно двигаться, а значит, причинять боль. Тут уж ничего не поделаешь, и я видел, как она дышит — часто и осторожно, привыкая.
— Нет, — сказала она. — Я не из тех, кто ищет смерти. Но то, что происходит, — это безнадежно. Нет… нет у нас выхода. Мы хотели спасти Гебель-Нахар, а теперь… а теперь и у нас нет выхода.
— Кенси и Ян найдут выход, они могут.
— Они не могут, потому что его нет.
— Хорошо, тогда чем можешь помочь ты?
— Я должна была помочь.
— Должна, хотела… но можешь ли сейчас?
Она дышала, часто и неглубоко захватывая воздух открытым ртом, а потом бессильно откинула голову на подушку.
— Тогда не думай. Выброси все из головы. Я не оставлю тебя одну. Я буду приходить. Ты просто жди меня, и все будет хорошо.
— Как я могу ждать? — шептала Аманда. — Я боюсь себя. Я боюсь, что покончу со всем, сделаю то, что хочу сделать больше всего, и… и погублю всех.
— Ты не сделаешь этого.
— Я могу.
— Ты измучена. Истерзана болью. Перестань изводить себя. Через час, самое большее через два я вернусь. А сейчас немедленно спать!
Я вышел из комнаты и плотно прикрыл за собой двери.
Быстрыми шагами мерил я пустынные коридоры, направляясь к казарме музыкантской команды третьего полка. Дневальный занимал свое обычное место в приемной, и Мигель был на месте. Стоя у письменного стола, он что-то внимательно изучал на испещренном цифрами листе бумаги.
— Капитан! — воскликнул он, стоило мне отворить двери.
— Я присматриваю за Амандой, — начал я объяснять причину своего появления, — а Ян попросил, как освобожусь, узнать, не нужна ли тебе помощь.
