Дело начиналось.
— Ведомый, закрой пасть. Держись и смотри вперёд. Никакого курения.
Этот тон Фуха понимал.
Тополю, в принципе, не был нужен свет: он отлично видел в темноте, Матушка одарила. Помнится, месяц спать не мог, так было страшно, что облучился. Болотный Доктор, осмотрев его, подошёл к пластиковой доске, прибитой к стене его знаменитой кухни-лаборатории, и вписал имя Тополя в длиннющий список ходил, поражённых биологическими аномалиями. «Ты такой пятьдесят первый, — сказал Доктор. — Первого я наблюдал почти два года, пока он под „жарку“ не попал. (Или в „горелку“ он сказал?) Ничего страшного. Купи тёмные очки. Примерно ещё месяц понервничаешь — привыкнешь». Так сказал Доктор.
И что — привык, конечно. Очки купил.
Трекеры очень не любят обсуждать свои мутации, есть на это очень серьёзные причины, но Тополь знал, что возбуждением сетчатки страдает (и некоторые действительно страдают, до психозов и инсультов) как минимум половина их, кто больше, кто меньше. В любом случае драки в полной темноте по барам случались очень нередко. Впрочем, лучше уж ноктолопия, чем, как у Шрайбикуса, электрочувствительность, доведшая мужика до самоубийства (бедолага мог спать только в специальном изоляторе, заряженный мобильный телефон чуял за полкилометра), или как у Фарруха-одноглазого — абсолютная память (упросил Болотного Доктора взять его в пациенты и сгинул, говорят, счастливо). Талант, доведённый до абсолюта, — вещь, видимо, страшная.
Так что грех жаловаться — днём глаза не режет…
Комбату вот повезло — попустила ему Матушка, ничего не выпятила, не утрировала, не пометила мутацией. Ну если не считать ритуального поноса на границе выхода. Но это нервное. Человеческое. Да ещё характер ему испортила. А меня вот на опыты хотят сдать. Клубин и хочет. Выявить ген чутья моего. Боевика притащил с собой. Спас меня из «правилки». Специально ведь спас, с умыслом. Я со своим «сэйвом» сражался, а Клубин, стало быть, наблюдал и планировал. Расскажи кому — ведомый спас вожатого из «правилки». Коварство невероятное.
Как можно так жестоко воевать, Клубин?..
В общем, фары нужны были только для того, чтобы охрана Перечитайлы оплаченный выход засекла и опознала по «пятнашке». Даже Перечитайло, да что там Перечитайло, даже самый кромешный продажный погранец Ремитизов не продавал обществу координаты точек слежения, разбросанных вокруг Кордона. Найти нанокамеры было невозможно даже с приборами. — За такие-то штучки американцев и ненавидят во всём мире. — Умное оружие, трах-тарарах. Нечестно. Ты в грязи и соплях ползёшь по буеракам к окну, а какая-то сволочь в расстёгнутой гимнастёрке и тапочках на босу ногу, попивая космонавтский чаёк в тепле и уюте, смотрит на монитор, как ты корячишься, припадая к земле Матушки при малейшем звуке, обсуждает с телефонистками твои пластунские навыки и неторопливо, успевая рассказать анекдотец-другой, наводит на тебя «хаммер» с патрулём. Система активного наблюдения «пятнашка», DSC-15 SworLTd, мать её, бостонскую, штат Массачусетс.
Пока мы не сообразили, что вариантов нет и надо договариваться, много наших с именем и репутацией село в тюрьму, если везло и патрулю было не лень их брать живьём. А адвокаты с обществом не работают, это всем известно. Европа! Написано: «Вход строго воспрещён!» — значит, недаром написано. Полез — ты виноват, рюсский авосьский чюрка.
И никаких. Они бы между собой так умели договариваться, как против нас.
Около половины двенадцатого прибыли на место, к окну.
Это была полукилометровая полоса ничейной земли. Нейтральная полоса, нейтралка. Здесь уже случались неопасные спецэффекты. Тополь остановил газик у заброшенной узкоколейки, неизвестно зачем от одного мёртвого села к другому мёртвому селу протянутой прямо по земле, без подсыпки.
Давно по ней никто не ездил. Но Тополь не единожды и не дважды, и даже среди бела дня, слышал гул мотовоза, шкандыбающего мимо, и ветерок ощущал попутный, горячим мазутом пахнущий. Встречались на нейтральной полосе и другие призраки. Убить они не могли, но иной раз свежего человека отпугивали не хуже стрельбы. — Если, конечно, свеженького человека не тащили в Зону Шопототамы.
Физически Зону здесь отграничивала от доброго злого мира лишь распаханная «контролька» (сейчас подкрашенная по складкам снежком), в полукилометре прямо по курсу. Тополь вымигал фарами условную фразу точками и тире. Спустя ровно полторы минуты по секундомеру вымигал вторую условную фразу. Сегодня он даже не стал гадать, где тут могут быть камеры. Сразу дал газ.
«Козлик» взрослым козлом перескочил рельсы, сбил ледяную накипь с кустов на той стороне и помчался к Зоне. Если Перечитайло решил или его заставили сыграть подло, то минное поле не деактивировано — это будет плохим вариантом отзыва на условную фразу. Через «контрольку» машина по рытвине пошла боком, как кот на конкурента; Тополь поддал газу. Но тогда Перечитайле нельзя даже и подумать вылезти из казармы. Ближайшие годы. Удавят.
Нас, конечно, осталось мало — вольных да старых. Но чтобы вернуть барыге порченый товар — и отмычка жизнь свою положит. В Зоне мало действующих законов — и один из них: деньги стоят.
Перечитайло был честен, слово взяточника держал, мины не сработали. Тополь зачем-то попытался вспомнить, говорил ли он хоть одному ведомому, что «контролька» минирована? Видимо, никому. Профессиональная вежливость палача.
Твоё настроение мне нравится больше и больше, Тополь! Ещё немного, и Володя Комбат, повстречав тебя, не выдержит и произнесёт эти слова: «Ты, Тополь, спятил!»
И будет, видимо, прав.
«Контрольку» Перечитайло обновит ровно в два ночи, согласно плану мероприятий. А сейчас мы остановимся на регистрацию за старой цистерной с кипящим и никак не выкипающим цементом, десятки лет служившей последним перед выходом через это окно в Зону, уже не человеческим, но ещё безопасным прибежищем. В кабине цементовоза сидел скелет пассажирки. Умерла от сердечного приступа в момент Первой Вспышки. Водитель делал левак, подсадил заказчицу. Довёз до смерти, называется. Известная история.
— Всё, мы на пороге, ведомые, — сказал Тополь, заворачивая за цистерну и глуша двигатель. — Я гашу свет, не рыпайтесь, привыкайте к темноте. Ни шагу без моего разрешения. К тебе, Фуха, относится прежде всего.
— Я понял, братан. Но пойдём-то мы утром?
— Утром, да. Ночью мне с вами в Зоне — сразу крышка. То есть вам крышка. У тебя кровь носом идёт, не пугайся. Платок носовой есть? Вы как, Олегыч? Опять экспериментируете? — Тополь посмотрел назад и зажёг потолочную лампочку. Не для себя, естественно. Автоматически как-то.
Клубин закапывал в глаза капли. Опять новые и баснословно дорогие, вероятно. Его нормальной реакцией на выход была кратковременная диплопия. Тополь всякий раз советовал ему просто закрыть один глаз, чтобы устранить дискомфорт, но Клубин опять же всякий раз пытался бороться медикаментозно. От этих его новых капель пахло какой-то мятой. Тополь ненавидел мяту и распахнул дверцу настежь.
