— Глупость это, Олегыч, — сказал Тополь привычно.
— Это, Костя, уже ритуал, — ответил Клубин, аккуратно промакивая глаза бумажной салфеткой из пакетика. — Я просто воду капаю с травкой. Сегодня шестой выход у меня. Пять раз капал, вернулся живой и с добычей. Как же мне не капать теперь?
— А! — сказал Тополь. — Знаете, я и не догадался. Есть такие, что носки не стирают. Прошу прощения, вы правы.
— Это… — хлюпнув и с ужасом глядя на окровавленную ладонь, сказал Фуха. — Это… Пацаны, это чего я? Это Зона? Радиация? Э, поехали отсюда, пацаны!
— Спокойно, Фуха, спокойно, братан, — сказал Тополь. — Сиди прямо, не пукни, стирать негде. Это Зона, и радиации тут навалом, но сейчас Зона просто-напросто с тебя входной билет спрашивает. По-доброму. Не бойся, дольше часа не бывает. И скажи спасибо, что не водянка у тебя, не понос и не глюки. Иногда волосы выпадают. Но только у тех, кто дрочит.
Фуха дико взглянул на Тополя, дёрнулся, но сообразил тут же, сдержался, не полез под шапочку-чеченку проверять — не выпадают ли.
— Пошутил что ли, стал… трекер?
— Отчасти, — сказал Тополь, несколько удивлённый. Фуха-то Фуха, но реакция у него хорошая, и вообще морально стойкий пацан, как сказал бы современный писатель. Запомним. — У вас там, в Думе, не прописывают новичков, что ли? Вот и тебя Матушка сейчас прописывает. В реестр заносит. Метит. Понятно?
— Не нравится мне это, — сказал Фуха. — Я не малолетка тебе. Не надо со мной шутить, братан. Зона — ладно, она явление природы, а ты не шути.
Тополь чувствовал, что Клубин слушает очень внимательно. Непростой человек Клубин, очень непростой. Ах, Тополь, Тополь, зачем ты подписался на этот выход? Тополь снова отогнал назойливый и очень-очень правильный вопрос.
— Хорошо, не буду, — согласился Тополь. — Платок носовой есть у тебя? Сморкаешься обычно куда? На комбинезон капает.
— Папаша, дайте ваши салфетки мне, — сказал Фуха сквозь зубы. — Пожалуйста, э.
— Пожалуйста, — откликнулся Клубин.
Тополь вышел из машины, огляделся. Всё как всегда. Вокруг булькающей и сопящей цистерны зеленела муравка (в темноте — серая). Тёплая земля по краям полянки с цистерной посередине парила. Словно в волосы сигаретным дымом дунули. Здоровенный деревянный ящик (в таких песок хранят, пожарный инвентарь) с общественными припасами, стоящий прямо под боком цистерны, аккуратно закрыт, и сверху на него по обычаю наброшен брезент. Скурмачи прекрасно знали про ящик. Был даже когда-то один с Кордона, ящик заминировавший. Не поленился выйти в Зону, ревностный служака. Отжалел для общечеловеческого дела казённую Ф-1 и полметра проволоки. Идиот. Ходила, погибший на обыкновенной человеческой растяжке, достоин этого. Так что патрульный зря прописался в Зоне. И вообще зря жил. И недолго. Растяжку ему аккуратно вернули. Буквально через день-другой. Неприятная история, на непродолжительное время осложнившая отношения между обществом и Кордоном. Командованием Кордона, конечно, поскольку военспецы, как один, в этом случае встали на сторону противника.
Но на шею садиться тоже нельзя давать. Дело делом, а хамство хамством. Даже у погранцов есть понятия, что можно, а что нельзя.
Клубин тоже вышел, но остался рядом с машиной. Зажимал один глаз ладонью в перчатке. Тополя, отошедшего на десяток метров, он уже не видел в темноте, но смешно таращился, ориентируясь на скрип подмёрзшей земли. А вокруг тёплой полянки снега было по щиколотку, ещё прошлогоднего. Следы только старые, дырки в насте, заметённые всклень и тоже прихваченные морозцем. Фуха в кабине героически боролся с кровотечением, матерясь громко и с чувством.
— Олегыч, попросите вашего сынульку прибрать звук, — сказал Тополь так, чтобы Клубин его услышал, и не децибелом громче. — Накликает. А у нас в машине снаряга. И Шопотов бойтесь. Ну, вы знаете, чего я вам.
Он переступил через пар, попробовал ногой травку. Подошёл к ящику, сдвинул брезент и приоткрыл крышку на два пальца. Проверил. Всё нормально, мин нет. Он откинул крышку. Его обдало смешанным запахом горячего пластика, жести и почему-то — хлеба. Брать отсюда в начале выхода было и нечего, и не принято, но заглянуть стоило.
Сундук для мертвеца. Так назывались личные и общественные лабазики при окнах в Зону. Хранилось там немногое, но чрезвычайно полезное.
Два ящичка патронов 5.45 россыпью. Тючок с гражданской одеждой (там были и неношеные джинсы, пожертвованные когда-то самим Тополем, ему оказались малы). Два ПМ в кобурах и целлофане, третий исчез, кстати. Канистра с живой водой из Серебряного ручья — почти пустая, между прочим, не забыть бы, ручей почти наверняка придётся переходить. Аптечку сильно распотрошили. Да, кто-то возвращался побитым: бинтов совсем нет, и тюбик с биоклеем выдавлен полностью. Тополь порылся в тряпье и достал молескин. Аккуратно раздёрнул заедающую молнию. Открыл страницу, заложенную карандашом. Крайняя запись. Незнакомые каракули.
«Взял много братья вернулся рваный. Собаки потом голегром битый помял. Диатез обкаменел на Поросятнике, Малый в лужу у Межи провалился, когда голегрома в стволы брали. Хабар бросил на Меже сверху, на девятом шесту, не прятал. Кто возьмёт тот дешёвка, кровью помыто. Два „пенсне“ целых, жёлтая „77-иваси“ и полкило „пляшущих человечков“. Вернусь за хабаром и Малым через неделю. Взятое восполню. Выходил 2 января, через П. Сегодня какое не знаю, ночь. Вроде пятое должно быть.
Хохмач».
— Не сегодня ли ты, Хохмач, должен был выходить? — пробормотал Тополь, складывая потрёпанную книжку и зарывая её обратно в тряпьё. — Ах, не спросил я у Перечитайлы, кто же отказался… Два «пенсне» похерил, считай, новая тачка. Сегодня-завтра уже треснут, «пенсне»-то…
Тополь, сам не зная зачем, достал из ящика PDA в чехле, верхний — из целой стопки. Как мы мучились, когда заглушили FM Синоптика! Как мы привыкли к этим радиосканерам! Как было удобно! «Переносной детектор аномалий» — очень остроумное название, приблудными писателями превращённое в нечто несообразное по глупости. Но Комбат нашёл Карьер, организовался профсоюз, Матушку начали продавать Прогрессивному Человечеству, и нас, вольных ходил, задавили. Почти сразу же обрезали радио. Изобретатель и владелец «Радио Активность», никогда в Зоне не бывавший программист Вася Волчок по прозвищу Синоптик, сгинул буквально на полуслове (как раз был на связи с ним негр Рамон Мусульманин), и никто так и не узнал, кто Васю взял и что с ним сталось. Лично Тополь был уверен, что взяли Хозяева. Люди бы просто не осмелились — тогда во всяком случае. Тогда, пять лет назад, нас было в десять раз больше, и Синоптика мы берегли как зеницу ока.
Старшие профсоюза, конечно, знают Васину судьбу, но… Не удивлюсь, если его, Васю, как раз и заставили работать главным глушителем, и сидит он сейчас в недрах Саркофага за облезлым пультом, забивает свои же родимые частоты чёрным шумом… И кормят его похлёбкой из бюреров, и кожа с него сходит раз в неделю кусками, и пришивают её обратно тетивой из паутины…
— Костя! — услыхал Тополь и очнулся. В руке был PDA, не наручный, ручной. Откуда он у Тополя? Какой сейчас год?
