Книга Очень мужская работа, страница 47. Автор книги Александр Зорич, Сергей Жарковский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Очень мужская работа»

Cтраница 47

— На кислород переходить самостоятельно при малейшем недомогании, при резких колебаниях температуры или по моей команде. Воздушный фильтр в твоей модели спецухи закрывается автоматически…

— Я знаю…

Чем бы тебя подсечь, снова испортить твою самоуверенность хоть немного?

— Выключи подсветку индикаторов в шлеме.

Влад запнулся.

— А как?

Ага, опять вот так просто? Это надо отметить. Ещё раз.

— Всё вам, первоходкам, показывай, — увесисто, с расстановкой сказал Комбат. — Слева на панели индикатор «батарея». Нажми подбородком и держи три секунды. И, Влад, заметь себе: это самое маленькое из того, что ты не знаешь про Матушку.

— Понял, понял. Я сейчас машина. Рычаг ваш.

— Примерно так. Хорошо сказал. Значит…

— Всё ясно, я слушаю вас и повинуюсь командам беспрекословно. Мы так и пойдём в обнимку?

Комбат убрал руку. Он внезапно забыл, о чём только что шла речь. Тут Влад, не шевелясь, произнёс спокойно:

— Собака.

— Что?

— Собака справа, — повторил Влад.

Далее Пушкарёв Владимир Сергеевич как личность, со своими сомнениями и недоумениями, со своим образованием, высшим и законченным много лет назад, со своей любовью к жене, со своими понятиями о чести, дружбе и измене, со своими политическими пристрастиями, которых, как образованный когда-то человек, не был чужд, закончился — и начался Комбат как он есть: многоопытный сталкер, суперходила, герой-адоборец, западный стрелок и мастер-индеец. Суровый, суровый. Быстрый и грубый.

Поздновато для многоопытного героя-адоборца-индейца он повёл себя себя адекватно обстановке…

Но ведь и спутник достался ему нынче нетрадиционный!..

Но когда уж Комбат повёл себя, так уж повёл правильно.

Услышав волшебные слова «собака справа», он не выстрелил трижды сразу навскидку от бедра в прыжке с перекатом через голову, попав в цель точно промеж ушей всеми тремя пулями из пистолета древней советской модели «Макаров» буквально вслепую и даже не на звук, а по наитию, волшебству и авторскому произволу… Аминь, хау.

Он мог поступить так дёшево лет назад как раз пятнадцать. И поступил единожды, случайно. Выбросила Матушка лопуху-«кенгурятнику» Пушкарёву (тогдашняя кличка Теля, от «интеллигент») спасательный джокер. Матушка милосердна вообще, но единожды — спасительна, особенно если сталкер ещё и приложит пистолет Макарова, с патроном в стволе и снятый с предохранителя (существеннейшие, между прочим, детали!). Правда, не собака атаковала тогда «кенгурятника» Телю — юный самец химеры. И не справа, а сзади.

Но пятнадцать чрезвычайно насыщенных событиями лет прошли, Теля качественно перебродил в Комбата, и Комбат не принялся никуда прыгать, стрелять навскидку и прочее подобное из книжек русскоязычных писателей про шпионов.

Он повернул голову направо и посмотрел, сначала вживую, а затем, опустив голосовой (ларингофонной) командой забрало, через ноктовизор. Для верности. Он не торопился. На нейтралке гадов не бывает. А будь они в Зоне за нейтралкой… Чернобыльский пёс не умеет быть тихим — его дыхательный аппарат не приспособлен для скрадывания. Хрип и липкие всхлипы шейных сопел чернобыльский пёс скрыть не в состоянии физически, и Комбат, какого бы он интеллигента разнюнившегося сегодня ни праздновал, в Зоне за нейтралкой услышал бы пса именно оттуда. Издалека.

Влад, разумеется, мог спутать чернобыльца с другим Матушкиным гадом, с поросёнком например, или с «китайским связным». Мог он и не знать, что гадам на нейтралку путь заказан. Но, скорее всего, он сказал именно о том, что увидел. И биохимический компьютер внутри жёсткого костяного корпуса носовой части сталкера Комбата, обрабатывающий входящую информацию со скоростью, скорость света превышающей на несколько порядков, выдал список текущих целеуказаний с одним-единственным пунктом: «Псина обыкновенная, бродячая». А в примечании к пункту стояло: «Чёрт бы побрал эту дворнягу, теряй теперь на неё время».

Псина, впрочем, была не дворнягой.

Домашний молодой пудель, ещё не очень сильно истаскавшийся и заросший. И ошейник на нём. Потеряшка. Пудель сидел на полусогнутых лапках, не касаясь задницей мёрзлой тропинки, крупно дрожал и совершенно по-собачьи, снизу вверх, со слезой, смотрел на людей. Скулить он боялся. Это был очень молодой пудель. Он потерялся играючи, потерялся почти нарочно, вопреки предупреждающему голоску своего маленького домашнего умишка, спрятался, выпущенный хозяйкой из машины в туалет где-то неподалёку, и спрятался так хорошо, что его перестали звать и искать… а в Зону заскочил от отчаянья, вопреки всем предостережениям, уговорам и угрозам своего собачьего чутья. Бежал куда глаза глядят.

Для жертвы Шопототамов пудель был, конечно, ещё щенок.

На нейтралку призванные животные попадали довольно часто, чаще, чем люди. Для Украины и Беларуси, да и для России тоже, стокилометровые полосы отчуждения вокруг Зоны были весьма накладным (во всех смыслах) делом, и обычные поселения, вполне официальные, как могли процветали иногда буквально в километре от нейтралки. Так что всякой живности было рукой подать до попадания в качестве главного персонажа в пьесу про любопытную Варвару. Тем более что сирены Зоны, Шопототамы, брали по некоторым направлениям много дальше, чем километр. Правда, Шопототамы немного не дорабатывали, они, стоило зачарованной кошке, барану или пастуху переступить границу нейтралки, бросали жертву. Ну и действительно же, зачем ветровым мультичастотным тоннелям неизвестной природы — мясо.

Но нейтралка — уже Зона, и для очнувшегося от призыва любопытного начиналось непонятное.

Если лунатика-пастуха могли ещё остановить бешеной стрельбой или сиренами (здесь имеются в виду именно звуковые извещатели, ничего такого, эзопового) погранцы и, профилактически набив лицо, отвезти в отстойник для проверки и депортации восвояси, то на кошек и баранов выстрелы и мегафонные заклинания действовали, естественно, иначе — наоборот.

Счастье, что Шопототамы никогда не цеплялись к детям. — Первый сталкерский тост — «за милость Матушки» — вполне искренне произносится, с чувством неподдельным. — По вполне разумным соображениям Зона не делала различий между людьми и животными, так что щенок пуделя не слышал Шопототамов точно так же, как и человеческий щенок. — Исключение составляли кошачьи.

Существовало поверье, что малых сих домашних — всех этих собак, свиней, коз, индюков и домашних крокодилов (был такой случай), привлечённых Шопототамами, с нейтралки выводить надо, если встретишь, непременно, иначе Матушка покарает «и всё такоэ». Поверье оформилось в обычай, но насколько неукоснительно он выполнялся — бог весть… хотя сталкер — брат суеверный и, как всякий убийца или солдат, животновод изрядный и сентиментальный. Тут ещё дело было в том, что, влетев на наведённых эмоциях (верно для баранов и пастухов) и наведённом охотничьем энтузиазме (верно для собак, кошек и крокодилов) в Зону, животное, опомнившись от грёз, начинало искать спасения остервенело. Обратно через границу перейти самостоятельно они не могли — словно стена огня вставала перед ними. Глубже в Зону они тем более не шли. И, если чудом встречался им человек, то есть сталкер, бросались к нему, алча защиты, и тупой баран, и трепетный крокодил. И пастух a.k.a. селянин.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация