Стоя на крыльце, Тополь посмотрел вверх по улице, вниз по улице, посмотрел на окна дома напротив. Улица была пуста, такси, на котором приехали клиенты, уже уковыляло в Тридцать второй переулок, и даже снегоочиститель, весь день мотавший Тополю нервы своим пыхтеньем, уехал наконец. Тополь посмотрел на небо. Ясно. Снег перестал ещё час назад, и действительно похолодало, несмотря на усилия местной звезды какого-то там спектрального класса G при ясном небе, как сказал бы писатель. Клубин и его зять были в разных по цвету, но явно из одного магазина пуховиках. На двоих у них была одна сумка, оттягивала плечо зятя. Зять этот улыбался. Улыбка была полированно-сияющая, нарисованная. Не понравился Тополю этот зять. Навскидку не понравился.
Первый взгляд, конечно, и всё такое, но своему первому взгляду ходила верит автоматически, без объяснений.
Какой-то этот зять был засланный.
— Конечно, Андрей Олегыч, заходите.
Клубин поднялся на крыльцо. Они с Тополем пожали друг другу руки. Клубин не менялся совершенно. Пуховики у него менялись, а сам он нет.
— С наступившим, — повторил Клубин.
— Взаимно, — сказал Тополь и посторонился, пропуская Клубина в дом. Зять уже держал свою руку наготове для пожатия. В перчатке.
— Константин, — сказал Тополь. — Можно звать Тополем. Официально.
— А можно — Кипарисом? — спросил зять. — Ну что, ручкать-то будешь? Сергей меня зовут, а русские люди Фухой знают.
— Извини, руки не мыты, запачкаю, — сказал Тополь. Всё стало ясно. Готовый мародёр. Клубин что, с ума сошёл? Или дочка его с ума сошла? Второе вернее. Дети — не разминируемые фугасы. — В дом проходи, Серёжа, быстренько давай, не маячь. Прямо по коридору.
Если бы зятёк сейчас, скажем, сплюнул, Тополь бы его удавил, такое раздражение он у трекера вызвал. Но зятёк ограничился оттопыриванием губы и вошёл в дом. Тополь ещё раз огляделся по сторонам, включил фонарь над входом — быстро темнело — и запер дверь на все засовы, включая раритетную сортирную щеколду, присобаченную остроумцем Комбатом на Тополево новоселье.
Клубин, уже в очках без оправы, причёсывался перед зеркальным шкафом. К остаткам волос он всегда относился бережно. Как шлем ни снимет, так враз у него расчёска наголо. У них с Тополем даже дежурная шутка образовалась, вот только сейчас Тополю было не до шуток. На Клубине был обычный серый костюм, галстук, завязанный виндзорским узлом. Было ясно, что дорогое пальто и дорогие туфли он сменил на пуховик и «туристы» недавно и наскоро.
На военном аэродроме.
На военном!
Давно, давно меня Клубин пасёт-обихаживает… шерлобонд, блин. Ну, недолго осталось. А пока будем вести себя… правильно.
Зятёк сидел, раскинувшись, на диване. Пуховик не снял, сумка на диване рядом. Нижняя губа всё оттопырена. Над верхней — волосики в виде дембельских усишек. Пожилой подросток. Прыщи скрытого ношения. На вид он такой или по жизни?
— Андрей Олегович, — сказал Тополь. — Я вас очень уважаю, но, наверное, придётся вам выйти не со мной на этот раз. Вам любой писатель однозначно то же самое сказал бы.
Клубин даже ответить не успел.
— А что это ты так да вдруг? — спросил зятёк. — Тебе разве не платят? Или у тебя месячные, сталкер?
— Серёжа, не мог бы ты сейчас помолчать? — спросил Клубин. — Константин, на пару слов тет-на-тетно выйдем на кухню?
— Я вам не Серёжа, сколько раз повторять! Не можете звать нормально, зовите Фухой! Что за дела, в конце концов, а? На хрен я вообще с вами поехал? Одному надо было… летом…
Тополь закрыл рот. Лицо у Клубина было до такой степени непроницаемо, что холодок с загривка Тополя по спине тихонько спустился в трусы. Действительно, зря Серёжа поехал с ним на охоту. Именно — на хрен. И лучше — летом, летом.
Та-ак, притащил ведомый свои семейные проблемы в Матушку. Жаль. Ведомый был знатный. Кон-стан-тируем.
— Извини, Сергей, — сказал Клубин вежливо. — Сейчас мы всё обсудим с нашим проводником. Тут свои законы, свой этикет. Предзонье, Сергей. Веди себя повежливей. Ты тем более в гостях.
— В гостях, повежливей… — проворчал зятёк. — Сейчас пятьсот евров ему сверху спустите, и всё. Этикет, блин.
— Костя, — сказал Клубин.
— На кухню, — сказал Тополь. — Вы, Сергей, не трогайте тут ничего. Я трекер, мало ли что у меня на виду может лежать. Вещи кусаются иногда.
На кухне Клубин сразу сказал:
— Ты меня, Тополь, извини. Это во-первых и в-главных. Но по телефону всего не расскажешь.
— Дочка и любимая, — сказал Тополь.
— Свихнулась совершенно, — подтвердил Клубин. — Как об стену горох.
— Вы его, Олегыч, зачем сюда-то потащили? Прямо спрошу: оставить тут хотите?
Клубин сказал:
— Пу-пу-пу… Как было бы славно. Окстись, Костя, креста на мне нет, что ли! У меня другая мысль насчёт него. Но в оконцовке, конечно, сбыть с рук. Мне его надо в Зону окунуть, для протокола, понимаешь?
— И потом — по официальным каналам? — сказал Тополь понимающе.
— Примерно так.
— Незаконное проникновение?
— Да.
— А водил его некто Костя Уткин?
— А вот тут-то мы всех и обманем, — сказал Клубин. — Никаких Кость Уткиных.
— Олегыч, вы что, спятили на старости лет? — спросил Тополь жёстко, но всё-таки без нажима. Нравился ему Клубин, и какая-то беда у него случилась явно. Что может быть хуже семейных бед? — Какое там «обманем»?! Да этот ваш Серёжа споёт на первом же допросе арию «Ля-ля и Тополя» а капелла за одни только аплодисменты!
— Пятьдесят тысяч, Костя, — сказал Клубин. — И моё слово, что не споёт.
— Олегыч, давайте я сам вам пятьдесят тысяч дам сейчас, чтобы вы отсюда свалили? По-моему, вы сошли с ума и разговор надо заканчивать.
— Поймал бы я тебя сейчас на слове, Костя, но я здесь не за этим. Ладно. Пу-пу-пу-у. Слушай меня внимательно. Полностью раскрываюсь. Похоже, они с дочкой меня решили похоронить. Она у меня единственная наследница. Это он тут петросяна валяет перед тобой, что я его с собой вытащил. Я от него отбиться не мог на самом деле. Хочет вроде свадебный подарок Ирке моей сделать, шкуру кровососа к ногам повергнуть. Ты в такое веришь? И я нет. Этот повергнуть может только палку невесте или папку невестиного. Я по дочери вижу — она мне уже месяц как в глаза не смотрит. Я очень богатый человек, Костя. Помоги мне. Да, ты правильно понял, если он попытается меня слить в Матушке, я хочу его там и оставить. Не попытается — буду думать дальше. А с дочкой… что ж, она моя дочка. Как-нибудь. Но пока эта мразь…
— Ну что, папа, не уговорил ещё? — Зятёк был тут как тут. На лице Клубина появилось и исчезло выражение досады, для него несвойственное, выглядевшее как мгновенная судорога. — Слышь, сталкер Костя, хочешь, я тебе из своих добавлю? Может, хватит мозги долбать нам? Олегыч, я сейчас Ирке звоню, чтобы шла встречать, и хер с ней, с охотой. Или как?
