– Какими силами располагают русские?
– Существенными. Промышленность Советского Союза уже полностью перестроена на производство военной продукции. Мобилизационные ресурсы страны по-прежнему значительны. Разведуправление полагает, что советское командование сможет обеспечить людскими и материальными ресурсами проведение запланированных им операций в течение лета – осени 42-го года. Дальнейшая способность Советского Союза к сопротивлению будет напрямую зависеть от результатов летней кампании. Если нам удастся существенно снизить ресурсную базу противника путем захвата Кавказа и прилегающих регионов, то у нас появятся хорошие шансы провести следующую зиму в более спокойных условиях, чем нынешнюю.
Последнее ехидное замечание было предназначено Гальдеру, обещавшему фюреру пассивность РККА после взятия Москвы. Гейдрих одобрительно кивнул подчиненному – пусть генералы знают свое место. Разведка – его вотчина!
Гитлер не стал вмешиваться в тихую пикировку. Вместо этого он задумчиво уставился на карту Европы, а затем резко, в своей манере, поменял тему обсуждения:
– А что на западе?
Но Гальдера было нелегко сбить с толку. Легкий кивок, и вот уже генерал-майор Хойзингер – начальник оперативного отдела ОКХ подает ему новый конспект с цифрами и выкладками.
– В настоящий момент в группе армий «Запад» под командованием фельдмаршала Рундштедта находится шестнадцать ограниченно боеспособных пехотных дивизий 13-й и 14-й волн и восемь оккупационных дивизий 15-й волны. В течение лета предполагается повысить уровень боеспособности пятнадцати пехотных дивизий до уровня «восточных» путем передачи им дополнительного вооружения и транспорта, а также соответствующего изменения их организационной структуры. Также в июне в распоряжение группы армий прибудут соединения, отправленные с востока на переформирование. По нашим расчетам, эти дивизии будут укомплектованы всем необходимым и полностью боеспособны к середине осени. Кроме того, в июне должно быть начато формирование новых пехотных дивизий 20-й волны – их также предполагается использовать для усиления группировки на западе. Эти дивизии достигнут необходимого для боевого использования уровня боеспособности к концу октября. На лето и осень текущего года запланировано формирование на основе 202-го танкового полка новой 26-й танковой дивизии. В случае своевременной поставки всей необходимой техники эта дивизия станет боеспособна к ноябрю.
В Норвегии группировка остается без изменений, за исключением запланированного на лето текущего года формирования 25-й танковой дивизии, которая должна стать полностью боеспособна к октябрю. На Балканах положение без изменений – основную роль в антипартизанской борьбе здесь играют союзные венгерские, болгарские, итальянские и хорватские подразделения. Существенное усиление нашего присутствия не запланировано. – Гальдер захлопнул папку и с невозмутимым видом уставился на Гитлера, ожидая дальнейших расспросов, но их не последовало. Фюрер германской нации задумчиво смотрел в сторону, словно не замечая окружающих – им овладел очередной приступ мечтательности. Затем взгляд Гитлера вновь обрел четкость и быстро обежал всех присутствующих, цепко вглядываясь в сосредоточенные или, наоборот, подчеркнуто невозмутимые лица. Затем в наступившей тишине тяжело упали его слова:
– Это наступление является нашим последним шансом добиться победы в войне. Если не удастся захватить кавказскую нефть, Германия рано или поздно проиграет войну. Наша химическая промышленность уже сейчас с трудом обеспечивает потребности армии и военной экономики. Дальше так продолжаться не может. – Генералы, натыкаясь на взгляд фюрера, молча склоняли взгляды. Германия, перешедшая в декабре в режим тотальной мобилизации, отдала им все, что могла. Теперь все зависело от них.
* * *
Нойнера все эти перипетии пока никак не касались. Оберштурмфюрер ехал домой! На экспрессе до Мюнхена, затем пересесть на пригородный поезд, еще немного полюбоваться проплывающими за окном баварскими пейзажами под бодрый перестук вагонных колес, и вот он уже стоит на перроне небольшого аккуратного вокзальчика городка Гармиш-Патенкирхен, в больнице которого когда-то появился на свет. Последний участок пути до родного Вальгау Ганс преодолел уже на рейсовом автобусе, высадившем его прямо у здания почты.
Вывалившись из дверей старенького «Мерседеса», того самого, на котором он ездил в Гармиш и обратно еще школьником, Ганс с мечтательным выражением на лице осмотрел роскошные заснеженные ели, возвышающиеся на склонах долины, простые деревянные домики и расчищенные от снега улицы. С наслаждением вдохнув чистый горный воздух, оберштурмфюрер решительно зашагал по знакомой с детства улице – блудный сын вернулся домой после четырех лет отсутствия.
В Вальгау все осталось по-старому, только народу было совсем мало. Несмотря на то что лыжный сезон еще не завершился, туристов нигде не было видно – война вносила свои коррективы в жизнь курортного поселка. Мужчин призывного возраста тоже не наблюдалось по той же причине. Поэтому фигура Нойнера, неспешно идущего по улочке с рюкзаком на плече, вызвала явно повышенный интерес у пары попавшихся ему по дороге женщин предбальзаковского возраста, спешивших куда-то по своим делам. По-видимому, только эти неотложные дела избавили бравого отпускника в необычной форме и кепи, как у горных стрелков, но без традиционного эдельвейса, от попыток удовлетворить любопытство за его счет. Впрочем, сам Ганс об этом не задумывался.
Оберштурмфюрер словно вернулся в детство. Последний раз он ходил по этим улочкам мальчишкой, еще до войны… Как давно это было! И как все изменилось за прошедшие годы… Или просто прошедший через всю Европу, повоевавший и повзрослевший вояка стал воспринимать окружающее немного по-другому, не так, как семнадцатилетний школьник? Знакомый с детства мирок словно стал меньше и в то же время уютней. Ганс даже ощутил легкий укол совести, не часто его донимавшей, за то, что, отправившись в большую жизнь, ни разу не удосужился навестить свою малую родину, проведать родителей… Все время что-то мешало. После получения унтер-офицерского звания он попал в спецподразделение «Данциг», находившееся на особом положении, что исключало всякие отпуска. Потом была война. Штурм Вестерплятте, зачистка Западной Пруссии… Затем последовало обучение в юнкерской школе, формирование дивизии, снова война, уже на западе. Потом правда был долгожданный отпуск, но доехать до дому не получилось – сперва Ганс на неделю застрял в Париже, а потом загулял у двух братьев-сослуживцев из артполка, зазвавших его в гости (за этот случай совесть пинала его с особым остервенением). А дальше все пошло по накатанной колее: служба, передислокации, война…
Под нахлынувшим потоком ностальгических чувств оберштурмфюрер расслабился и пропустил внезапную «атаку» справа, о чем, правда, впоследствии никогда не жалел. Из мечтательной задумчивости его вывел радостный крик «Га-а-а-а-нс!!!», раздавшийся за правым плечом. Единственное, что успел сделать Нойнер, – это повернуться на звук, а уже в следующий миг на него с радостным визгом обрушился белокурый вихрь! Две нежные, но крепкие ручки сомкнулись, и смутно знакомая девица с парой задорных коротких хвостиков, торчащих из-под вязанной шапочки, повисла у него на шее, заставив с тревогой прислушаться к недавно зажившей спине.
