Под его командой 11-я армия поучаствовала в разгроме Южного фронта под Мелитополем, а затем, прорвав ишуньский оборонительный рубеж, ворвалась в Крым, сбросив в Керченский пролив остатки советской 51-й армии и заставив капитулировать только что эвакуированную из Одессы Приморскую армию. А потом противники кончились – кругом простиралось Черное море. Десантироваться на Кубань было не на чем, и корпуса 11-й армии стали один за другим отправлять под Ростов, где развернулись ожесточенные бои с прибывшими с Кавказа свежими советскими частями. Манштейн, сидя в Крыму, вдали от основных событий, заскучал.
Но тут в его карьеру опять вмешался случай – командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Рейхенау, лишь пару месяцев назад вступивший на этот долгожданный пост, скоропостижно скончался от инфаркта, несмотря на то что ранее отличался отменным здоровьем. Как известно, одного таланта может оказаться недостаточно для успешной карьеры. Нужна еще и удача. Манштейну повезло – он оказался под рукой и был единственным командармом, чья армия не была в данный момент активно задействована на фронте. В результате в январе 42-го года он, обойдя многих командующих, обладавших куда большим опытом руководства на армейском уровне, взлетел из захолустного Крыма на вершины командования, возглавив одну из самых мощных групп армий.
Удача не покинула его и здесь – в то время, как на северном и центральном участках Восточного фронта немцы перешли к обороне, на юге готовилось новое грандиозное наступление. А значит, был шанс на новые награды и повышения – до вожделенного маршальского жезла оставался один шаг. И вот накануне решающего удара русские решили его упредить! Эрих фон Манштейн не собирался терпеть такое свинство. Не для того он тщательно собирал ударную группировку, скрывая ее от разведки противника всеми доступными методами, чтобы теперь раздергивать ее ради залатывания локальных брешей в обороне в угоду не слишком расторопному командованию на местах. Решительно отвергнув все сомнения, высказанные ОКХ, Манштейн, пользуясь тем, что до 1 июня разделение южного крыла на две группы армий еще не было официально оформлено и проблемный ростовский участок все еще находился в его ведении, заверил Гитлера в том, что переносить наступление не имеет смысла – стратегический успех в большой излучине сразу изменит обстановку, многократно окупив все временные трудности. Дальнейшие события показали, что, как и в 40-м году, когда решалась судьба западной кампании, Манштейн вновь оказался прав в своем споре с осторожничавшим ОКХ.
И вот теперь бесконечные колонны танковой армии Гота рвутся на юг, широко разливаясь по зеленеющим донским степям, как река в половодье. Ганс и его рота – крохотная частица бронированного потока – тоже продвигались вперед. Уже остались позади Острогожск, Россошь и Кантемировка – маленькие, похожие друг на друга городки посреди бескрайнего моря полей и степей. Отгремели бои первых, самых жарких дней наступления, когда спохватившееся советское командование лихорадочно бросало в бой резервные танковые корпуса, стремясь остановить неудержимый натиск бронированной армады Гота. Напрасные надежды! Несколоченные советские танковые корпуса, уступавшие к тому же в боевой мощи любой из противостоящих им немецких танковых дивизий, сгорали в скоротечных маневренных боях, как свечки.
На руках у немцев снова, как и год назад, были все козыри: инициатива, связь, отлаженное взаимодействие, эффективная поддержка с воздуха… Рихтгоффен не зря считался лучшим специалистом люфтваффе по поддержке наземных операций – под его руководством взаимодействие пикировщиков и ябо
[30]
с наступающими танковыми частями достигло невиданной четкости и слаженности. Немецкие разведчики-корректировщики висели над полем боя постоянно, отслеживая малейшие изменения в ситуации и своевременно информируя соответствующее начальство, а орды ударных самолетов, сменяя друг друга, вносили роковое опустошение в движущиеся по голой степи колонны советских войск.
Ветераны из 53-й, 52-й и 27-й и новички из только что прибывших на фронт 4-й и 6-й истребительных эскадр расчистили небо над Доном, позволив бомберам безнаказанно вершить свое кровавое дело. Близко расположенные аэродромы позволяли тратить на боевой вылет минимум времени, безлесная степь не давала потенциальным целям никаких укрытий, долгие июньские дни и отличная сухая погода позволяли совершать до 5–6 вылетов в день – идеальные условия для эффективной боевой работы. И с первых же дней немецкого наступления советские войска прочувствовали это в полной мере. Широкое междуречье Дона и Донца получило у немецких пилотов ироничное прозвище «бомбовой аллеи», но оказавшимся там войскам Юго-Западного и Южного фронтов было не до смеха.
Через три дня после Гота – 1 июня стартовала 4-я танковая армия Гепнера – козырной туз, скрытно переброшенный немцами с центрального направления в Донбасс. Этот второй удар, нанесенный от Каменск-Шахтинского на восток, вдоль дороги на Сталинград, прорвал центр Южного фронта и окончательно сломал хребет советской обороны западнее Дона.
Ганс в такие нюансы не вникал, но общую обстановку чувствовал хорошо. И эта самая обстановка сильно напоминала прошлогодние победоносные бои под Уманью и восточнее Киева, что не могло не радовать. Собственно, Ганс и радовался, развалившись в своей прямо-таки роскошной по военным меркам штабной машине связи на базе среднего бронетранспортера в жиденькой тени от масксети, натянутой на рамной антенне над головой. Самоходки его роты рвали гусеницами землю впереди, сзади переваливались на ухабах грузовики ротного «обоза», где-то там же был и Баллак. Вот уж кому работенки в последнее время было хоть отбавляй! Но «маленький унтер» справлялся – его стараниями поломанные на марше машины и самоходки с завидным постоянством возвращались в строй.
А боевых потерь в роте пока и вовсе не было. Да и откуда им взяться, если боев-то было всего два? Первый раз поучаствовали в отбитии танковой атаки, расстреляв из засады, грамотно устроенной Гансом на выезде из какого-то безымянного хутора, 5 русских танков. Правда, еще 9 успели смыться, но радости от первой победы это никому не испортило. А во второй раз и вовсе все свелось к расстрелу автоколонны на дороге. Даже боем не назовешь – скорее стрельба по мишеням. Дивизия вырвалась на оперативный простор и теперь скользила по глубоким тылам советских фронтов, не встречая адекватного сопротивления – противотанковому дивизиону просто не находилось соответствующих целей. Так что пока все шло лучше не придумаешь.
Вот и этот день клонился к вечеру, так и не принеся никаких неприятностей. Нойнер уже мысленно прикидывал, как лучше расположиться на ночлег, когда требовательный вызов по радиостанции дальней связи внес в эти радужные планы свои коррективы. Бохман с ходу огорошил новостью: дивизиону в целом и следующей в авангарде самоходной роте в частности следует повернуть на запад и двигаться навстречу отступающим с Донца русским войскам. Дальше следовали уточняющие инструкции.
Выслушав все это непотребство, Ганс полез в свой планшет. Поколдовав над извлеченной картой и полученной радиограммой пару минут, отложил карандаш и задумчиво почесал щеку.
