Я с трудом поднялся и побрел вглубь лавки, выставив перед собой руки и пытаясь отключиться от возни за дверью. Будем считать, что это кошки скребутся, просятся, чтобы их пустили в теплый дом, а я не пускаю их: нечего там, наказаны!
Сейчас важнее были не те, кто снаружи, а те, кто мог оказаться внутри дома. А вдруг хозяин лавки тоже тронулся умом, получив заразу в мозг? И ждет теперь где-нибудь, затаившись в темноте, истекая кровью из глаз и тихо сипя раздувшимся горлом…
Меня передернуло. Нет, в герои фильмов ужасов я не гожусь. Да и не любил я эти, зачастую дешевые, киноподелки никогда. Не видел в них смысла. Как будто в нашей жизни настолько мало страшного, что нужно добирать недостающие эмоции, просматривая вечерком очередной ужастик и пугаясь, пугаясь, пугаясь до сладкой сердцу дрожи, до подпрыгивания с икотой, когда кот решит понюхать твою голую пятку… Я считаю так: хочешь пугаться, не хватает адреналина — иди работать на опасную работу. А если хочешь еще больше экстрима — закидай какое-нибудь важное государственное лицо или уголовного авторитета (зачастую это одно и то же) яйцами или помидорами — на твой вкус. И молись, чтобы охрана промахнулась, а в участке тебя били не до группы инвалидности…
— Месье…
— Да что ты там?! — Я натолкнулся в темноте на какой-то выступ и здорово зашиб плечо.
— Справа от двери висела лампа.
Я потер ноющее плечо, помянул чью-то маму и попытался вернуться к двери. Споткнулся о Кристиана и вдруг понял, что различаю предметы в темноте, которая уже и не темнота вовсе — так, полумрак предрассветный. Очевидно, линзы на моих глазах каким-то образом перестроились, просветляя тьму. Что ж, не помешает… то есть — как раз вовремя. Чтобы осмотреться.
Помещение оружейной лавки было разделено пополам высоким, мне по грудь, прилавком со стеклянной витриной и калиткой. Стена за прилавком ломилась от развешенных на ней ружей, патронташей и голов различных животных. За стеклом витрины красовались револьверы, ножи и всякие оружейные мелочи. Можно было бы подумать, что это просто охотничий магазин, но ящики, виднеющиеся за дверью, ведущей в другую часть дома, определенно были армейского производства, да и маркировка на них специфическая… Так что содержались там явно не гражданские ружьишки. Я открыл калитку и зашел за прилавок. Изнутри он, оказывается, был обшит железными листами. Что ж, правильный подход со стороны хозяина лавки. А вот с моей стороны будет разумным прикрыть свой тыл.
Я закрыл заднюю дверь и, используя какое-то ружье как рычаг, сдвинул оружейный шкаф, баррикадируя ее. Ружье, конечно, было испорчено, но надеюсь, хозяину лавки сейчас не до этого.
Теперь можно было не бояться, что кто-то нагрянет из другой части дома. Я открыл витрину и взял один из револьверов, выбрав тот, рядом с которым лежала коробка патронов. Повезло: патроны действительно подходили по калибру.
Когда я, вернувшись ко входной двери, снял со стенного крюка лампу и нагнулся над Кристианом, тот вдруг шарахнулся от меня, судорожно задышав.
— Ты чего, дурачок? — Я присел на пол рядом с парнем и стал обшаривать карманы в поисках зажигалки — лампа, судя по запаху, была керосиновой.
— Э-э… месье… у вас, это… глаза светятся!
— Ярко?
— Н-не очень…
— Значит, переживать не о чем, — я наконец-то нащупал зажигалку и крутнул колесико, радуясь про себя, что догадался взять зажигалку не с пьезоэлементом. Тогда уж щелкай не щелкай, а искры не дождешься. Не на Сьельвиване, где все электрическое дохнет.
Вспыхнул длинный язычок огня. Линзы умерили его неожиданную яркость, и я, запалив зажигалкой фитилек, надел стеклянную колбу на резервуарчик с керосином и подсунул зажженную лампу к жмурящемуся парню:
— Сейчас тебя штопать будем, страдалец.
Нога у Кристиана действительно была в плохом состоянии: пуля оставила большую дыру в мышцах бедра и, очевидно, задела кость. Впрочем, пуля нащупывалась с обратной стороны бедра, и, когда я нажал на это место, парень просто взвыл от боли.
Я распечатал универсальную аптечку — спасибо, Саня! — и для начала вколол Кристиану прямо в бедренную мышцу обезболивающее, а затем специальную смесь, применяемую при ранениях. Что в нее входило, я не знал, так что приходилось довериться изготовителям аптечки. Затем, за те несколько минут, пока подействует обезболивающее, я снова прогулялся по лавке, теперь уже с лампой, и вернулся к парню с новыми находками: початой бутылкой спиртного напитка (по запаху — коньяк, причем очень даже неплохой) и длинным ружейным шомполом. Кроме того, я наполнил водой из стоящего на прилавке графина тончайший пакетик с прозрачной иглой на одном конце и желтоватым порошком внутри — тоже из комплекта аптечки.
Пакетик превратился в продолговатый пузырь с длинной трубкой, заканчивающейся все той же иглой, а порошок мгновенно растворился в воде, окрасив ее в приятный оранжевый цвет. Пузырь я повесил на крюк, раньше там висела лампа, а иглу ввел парню в вену левой руки, приклеил ее пластырем, после чего отрегулировал крохотным зажимом скорость поступления жидкости. Кристиан лежал на правом боку, дыхание его было ровным. Я вымыл руки коньяком, приказал парню зажать зубами ножны от «кинжала» и, полив кожу спиртным, осторожно вскрыл ногу, используя «Кото-хи», там, где прощупывалась пуля. Лезвие «кинжала» рассекло плоть без сопротивления. Прокалив на огне шомпол, я ввел его в начальную рану и вытолкнул пулю из разреза под отчаянное мычание своего пациента.
Дальше было дело шлота. Я натолкал бурую кашицу в обе раны, свел их края и залил медицинским клеем из тюбика, после чего обмотал ногу лентой универсальной повязки. Та сразу приклеилась к коже и изменила начальный белый цвет на розовый. Работает. Потому что — без электричества.
Хорошенько приложившись к бутылке и закашлявшись от количества градусов в ее содержимом, я сунул окровавленную деформированную пулю к носу перевернутого на спину Кристиана:
— Держи. На память.
Парень выпустил из зубов ножны, взял пулю и протянул другую руку к бутылке.
— Э нет, тебе сейчас это не нужно. Это мне, для успокоения нервов. А ты лежи себе… Все необходимое течет в твое тело по вот этой трубке. Иглу не вытаскивай только, ладно?
— Да, месье, я же понимаю — это капельница. Вы… вы доктор?
— Не-ет, — я еще раз приложился к бутылке, а затем, растворив таблетку питательного концентрата в остатках воды в графине, запил спиртное, также дав глотнуть и парню. — Доктор не я, а та кашица, что я натолкал в твою ногу, и вот эта аптечка. Кто произвел ее составляющие — не знаю. Наверное, очень умные и умелые люди. А я… просто меня долго и настырно учили обращаться с ней. Сначала на Земле, на базе обучения, принадлежащей Межмировой Торговой Компании, будь она неладна… затем инструкторы Тайной военной полиции Нового Света… Затем… все те случаи на Дороге, когда…
Свет керосиновой лампы превратился в мутное пятно и поплыл куда-то вбок. Мне вдруг стало очень уютно на твердом дощатом полу.
