Из шестерых взрослых слонов четверо оказались слонихами. Два Старых слона, как их называли гости, были «семейной парой» – матриарх и слон-производитель. Матриарх командовала всеми слонами, а производитель… ну, в общем, понятно, чем он занимался. Ключевую роль в наших отношениях со Старыми слонами сыграла моя мясорубка. К почтенному возрасту у слонов стачиваются моляры (жевательные зубы), и они зачастую помирают не от старости, а от невозможности пережёвывать пищу. Растительно-овощной фарш с водой кардинально решил проблему кормления престарелых колоссов. Три слонихи детородного возраста растили малышей и, судя по активности производителя, через годик произведут ещё слонят. Слонята играли, учились жить и даже иногда включались в работу. Деревенская малышня полюбила кататься на слонятах.
Ну а я же подружился с молодым слоном. Его имя переводилось как Хитрый Глаз. Имя было подобрано метко, так как слон был любопытен и шкодлив, как кот. Ему постоянно не сиделось на месте, и зверь везде совал свой хобот. Он был частым гостем на мануфактуре – любил поглазеть на блестящие изделия. А одним утром колосс припёрся в монастырь и засунул хобот ко мне в окно. Со мной слону было интересно, так как я тоже не сидел на одном месте и надзирал над множеством различных дел. Через три дня после знакомства со слонами с удовольствием сменил лошадь на спину Хитрого Глаза. А кошка Артемида облюбовала слоновий затылок.
С этим слоном мне очень повезло. Вообще, они сильно боятся огня. Хитрый Глаз от страха избавлен полностью не был, но любопытство в один вечер пересилило страх, и он присоединился к одной из наших вечерних посиделок в монастырском саду. Слоны, кстати, быстро освоились в деревне и, когда их не припахивали, свободно шастали где хотели. Я заметил, что Хитрый Глаз несколько дичится костра. В порядке эксперимента сгонял Жена за охапкой факелов и дал один из незажжённых слону (у африканских слонов на хоботе есть два «пальца», которыми они могут ловко хватать что угодно). Потом я поджёг другой факел от костра и демонстративно затушил его в прибрежной воде. Повторив это пару раз, я предложил слону попробовать. Хитрый Глаз факел поджигать не захотел, но согласился взять у меня уже горящий и с удовольствием потушил его. На пару со слоном мы перетушили ещё дюжину факелов. Потом я на свою голову плеснул водой на костёр… Хитрый Глаз меня понял, набрал полный хобот воды и закончил нашу посиделку, обдав и костёр, и всех вокруг. Следующую пару дней он маниакально тушил любые костры около озера, пока нам не удалось ему объяснить, что этого делать не надо. Но нет худа без добра, Хитрый Глаз перестал бояться огня, а про пожары в монастыре и деревне забыли. Слоны исправно работали брандспойтами, подвози только воду. Жалко, что Хитрый Глаз был единственным, кто смог побороть свой страх перед огнём. Прочие слоны могли облить пламя, но подойти к нему близко не решались.
Начало слонификации всей страны было положено. Прикормим гостей, притащим остальное племя, победим смертность среди детей и стариков и наплодим слоняр. По слоновьей семье в каждую деревню! Правда, вопрос агрикультуры вставал всё острее. Много слонов – много еды. Ну ничего, много еды – много навоза, который уже пошёл по полям. Скоро начну вводить четырёхполье – с детства в голове осталась голландская формула: пшеница, турнепс, ячмень, клевер. Турнепс – это корнеплоды и корм, клевер – это мёд и корм. Ячмень – это ко всему прочему ещё и пиво. Надо бы снарядить корабль на север, закупить культуры. Также будем вводить селекцию. Что и к слонам относится. У Хитрого Глаза будут слонята. И не через тридцать лет, а раньше – гости рассказали, что совокуплением занимаются в основном суровые взрослые слоны, а молодняк перебивается гомосятиной. О, ужас!
За слонификацией деревни пролетела ещё пара недель, и в один мутный дождливый день прискакал гонец, возвестить о торжественном возвращении негуса нагаста.
Глава 5
Царь всея Эфиопии
Монашеский хор стройно выводил слова нового хита эфиопской эстрады.
Боже, Негуса храни!
Сильный, державный,
Царствуй на славу нам…
Царствуй на страх врагам,
Негус православный!
Боже, Негуса храни!
Время подготовиться к встрече царя у нас было, и воспользовались мы им по полной программе. Негус ожидался через четыре дня после прибытия его гонца.
Боже, Негуса храни!
Славному долги дни
Дай на земли! Дай на земли!
Для встречи царя у меня была полусотня бойцов, освоившая в достаточной мере фаланговый строй. Не знаю, можно ли было их уже пускать в бой, но на плацу солдаты выглядели внушительно. За дни, что у нас были до прибытия негусова войска, я засадил мануфактуру за изготовление бронзовой ленты на украшения. И теперь мои бойцы грозно сверкали обитыми бронзой, начищенными щитами и пиками.
Гордых смирителю,
Слабых хранителю,
Всех утешителю – всё ниспошли!
Перводержавную
Эфиопию православную,
Боже, храни! Боже, храни!
К фаланге у меня был добавочный козырь – шесть слонов. Портной старался изо всех сил, извёл почти все запасы ткани, но успел изготовить три парадные накидки на голову зверей. Теперь мои слоны щеголяли бронзовыми браслетами и наконечниками на бивнях, обручами из бронзовой жести на голове, а на Хитрого Глаза со Стариками были надеты белоснежные накидки на голову. Лично мне слоны после этого напоминали куклуксклановцев.
Царство ей стройное,
В силе спокойное!
Все ж недостойное прочь отжени!
Воинство бранное,
Славой избранное,
Боже, храни! Боже, храни!
Добавить шика я решил песней. Вместо пляски у меня уже были марширующие солдаты. В то время как рабочие делали бронзу, я разучивал с церковным хором хороший гимн. С переводом я намаялся, всё же амхарский – никак не русский, и подобрать слова, чтобы сохранить смысл и ритм, было нелегко. Но с помощью Йесуса-Моа получилось. За последние несколько дней мой осознанный словарный запас на амхарском вырос, наверное, вдвое.
Воинам-мстителям,
Чести спасителям,
Миротворителям долгие дни!
Мирных воителей,
Правды блюстителей,
Боже, храни! Боже, храни!
Церковный хор – это сила. Помню, как проникновенно пели без всяких инструментов русские монахи и дьяконы или даже простые прихожане. Негры в рясах оказались не хуже. После упорных репетиций хор пел как один человек, и слова песни накатывались как волны.
Жизнь их примерную,
Нелицемерную,
Доблестям верную воспомяни!
О, Провидение!
Благословение
Нам ниспошли! Нам ниспошли!
Лицо «батьки» вознаградило меня за кропотливый организационный труд. Парадную фалангу он стерпел. Но когда под грянувший хор размеренно вышли слоны, несущие меня и абуна, то негус выпал в осадок. Впервые я увидел на его лице неприкрытое удивление. Да какое там удивление, самое натуральное охренение!
