Когда Хайфенс достиг границы открытого пространства, ночные создания уже успели слететься на свет, подобно земным мошкам. Воздух буквально кишел безумно мелькающими мелкими летучими тварями. Без счета, всех форм и размеров. Начиная от белых ночных мошек и многокрылых летающих червей до странных крупных голых созданий, которые сошли бы за летучих обезьян, не будь они столь опасными хищниками. Все эти твари жужжали, гудели, пищали, плясали в воздухе, вращались в лучах света, как будто под потолком, где висит лампа, и закрывали собой звезды. Задрав голову, Хайфенс едва сумел разглядеть сине-белое пламя ракетных двигателей шлюпки сквозь сплошную стену крыльев и тел.
Пламя увеличивалось в размерах. Вдруг стало меньше. Снова вернулось к нормальному размеру. И в конце концов превратилось в огромную звезду, в сверкающее светило, а затем — в холодный безжалостный глаз. Хайфенсу пришлось отвести взгляд. Ситка Пит сидел неподвижно и, моргая, наблюдал за джунглями вокруг. Сурдаф игнорировал рев двигателей. Он был занят обнюхиванием воздуха. Фаро Нелл придерживала Наггета огромной лапой и вылизывала его голову, как будто пытаясь спрятать от остальной компании. Наггет вертелся по сторонам.
Двигатели взревели еще сильнее. До края поля долетел теплый ветерок от корабля. Он с шумом несся вниз, пламя лизнуло и сожгло тучу летающих созданий, и они, обгорая, упали на землю. Поднялись клубы пыли, центр поля вспыхнул — и вот нечто скользнуло вниз, окруженное огнем, установилось на земле, и пламя погасло. Ракетная шлюпка стояла на поле, и нос ее указывал на звезды, откуда она прилетела.
Наступила гробовая тишина. Затем, довольно резко, вернулись все ночные звуки. И звуки органа, и вежливые “извиняющиеся” покашливания. Звуки нарастали, и вот уже Хайфенс смог отчетливо их слышать. С громким щелчком открылся входной люк и выдвинулся металлический трап.
Из люка вышел человек. Обернулся и помахал рукой. Затем стал спускаться. В руках его была дорожная сумка. Когда он ступил на землю и неуклюже двинулся к границе поля, трап быстро втянулся внутрь шлюпки. Почти в тот же момент снова взревели двигатели. Опять клубы пыли, пламя, яркостью не уступающее солнцу, и невыносимый грохот. Шлюпка поднялась в воздух, и огонек стал стремительно удаляться в черное небо. Когда к Хайфенсу вернулся слух, первое, что он разобрал, было непрерывное бормотание двигателей в небе, а яркая точка уменьшалась и уменьшалась…
Ночная жизнь джунглей шла своим чередом, почти вплотную к ярко освещенному участку возле посадочной площадки. А совсем рядом стоял вновь прибывший, с дорожной сумкой в руках, и озирался по сторонам.
Хайфенс сделал шаг вперед. Сурдаф и Ситка обогнали его. Фаро Нелл верно трусила позади, не сводя материнского взора со своего отпрыска. Человек молча смотрел на это странное шествие. Невеселое это, должно быть, дело, даже если быть к нему готовым: приземлиться ночью на чужой планете, к тому же в посадочной шлюпке, разорвав связь с космосом, и обнаружить, что тебя встречают двое исполинских кодьякских медведя, а третий медведь с медвежонком держатся неподалеку. Человеческая фигура на их фоне кажется просто жалкой и смешной.
Вновь прибывший смотрел на них с изумлением. Он немного попятился.
— Эй, там, привет! — окликнул Хайфенс — Не бойтесь медведей! Это друзья!
Ситка приблизился к новичку, склонил голову и обнюхал его. Запах понравился. Пахнет человеком. Ситка уселся на задние лапы всей солидной тушей весом более тонны и уставился на человека. Сурдаф сказал: “Хушшш!” и отправился наблюдать за окружающим пространством. Хайфенс приблизился. На вновь прибывшем оказалась униформа Колониальной Инспекции. Плохо дело. Нашивки старшего офицера. Еще хуже.
— Ха! Где же роботы? — воскликнул только что приземлившийся. — Почему станцию переместили? Я, Бордман, прибыл, чтобы подготовить отчет о развитии вашей колонии.
— Какой колонии? — не понял Хайфенс.
— Колонии на Лорен-2… — Бордман прервал себя на полуслове и сказал раздраженно: — Только не говорите мне, что этот идиот командир выкинул меня не на той планете! Это ведь Лорен-2, разве не так? Я стою на посадочной площадке? Но где ваши роботы? Вам уже следовало начать строительство энергетической решетки! Что здесь, к дьяволу, произошло и что это за звери?
Хайфенс скривился.
— Здесь находится нелегальное, нелицензированное поселение, — начал он. — Я — преступник. Эти звери — мои доверенные лица. Если не желаете вступать в контакт с преступниками, можете не вступать. Но сомневаюсь, доживете ли вы хотя бы до утра, если откажетесь воспользоваться моим гостеприимством. Я пока буду думать, что делать дальше. По правде говоря, мне следовало пристрелить вас.
Фаро Нелл подошла к Хайфенсу сзади, это был ее постоянный наблюдательный пост во время вылазок. Наггет, однако, заинтересовался новым человеком. Наггет был медвежонком, поэтому отличался дружелюбием. Он прыгнул вперед. Закружился на месте рядом с Бордманом. И чихнул, ибо был в замешательстве.
Мать сгребла его в охапку и дала затрещину. Он взвыл. Голосок у шестисотфунтового медвежонка еще тот! Бордман сделал шаг вперед.
— Я думаю, нам лучше все обсудить, — осторожно высказался он. — Если это нелегальная колония, вы считаетесь арестованным и любое ваше высказывание может быть использовано против вас.
Хайфенс снова скривился, как от боли.
— Хорошо, — сказал он. — Но сейчас держитесь поближе ко мне, мы возвращаемся на станцию. Я бы попросил Сурдафа понести вашу сумку — он любит носить вещи, — но зубы могут ему понадобиться. Идти нужно полмили, — Он повернулся к животным. — Пойдемте! — скомандовал он. — Назад, на станцию! Ап!
Ситка Пит с кряхтением поднялся и приступил к своим обязанностям следовать в авангарде боевой команды. Сурдаф пошел за ним, переваливаясь с боку на бок. Хайфенс и Бордман держались рядом. Фаро Нелл и Наггет замыкали шествие.
На обратном пути случился лишь один инцидент. Им встретился ночной бродяга в состоянии истерии, сунувшийся на свет. Он продирался сквозь заросли, дико хохоча.
Сурдаф поймал его в добрых десяти ярдах от Хайфенса.
Когда все было позади, Наггет бросился на мертвого врага, издавая детское еще рычание. Он собрался атаковать неприятеля.
Но шлепок матери лишил его этого удовольствия.
Снизу доносились уютные домашние звуки — медведи покряхтывали и порыкивали; наконец все стихло. Погас свет на посадочном поле. Освещенная тропа сквозь джунгли снова потемнела. Хайфенс привел человека с корабля в свое жилище. Семпер поднял голову из-под крыла и холодным взглядом уставился на людей, расправив гигантские семифутовые крылья, а потом снова сложил их. Открыл клюв и закрыл его со щелчком.
— Это Семпер, — представил Хайфенс — Семпер Тираннис. Последний представитель чужеземной популяции на этой планете. Он не может летать по ночам, поэтому не встречал вас.
Бордман, моргая, смотрел на исполинскую птицу, примостившуюся на жердочке диаметром в три дюйма.
