Бордман поднял глаза на побледневшего Херндона.
— Кент-4 — ближайшая из планет, откуда можно ожидать помощи, — сказал он. — Почтовый лайнер долетает туда за два месяца. С Кента-4 смогут прислать примерно три корабля — через два месяца после получения сообщения. Что толку!
Ему стало плохо. Заселенные людьми планеты очень далеко. Одно солнце от другого отстоит, в среднем, на четыре—пять световых лет, что означает около двух месяцев пути для космического корабля. Не все солнца — земного типа, не у всех есть обитаемые планеты. Такие миры подобны изолированным островкам в огромном пустынном океане, а корабли, что мчатся со скоростью, в тридцать раз превышающей световую, напоминают еле ползущих букашек. В древние времена на материнской планете Земля люди плавали по морям на неуклюжих суденышках — из месяца в месяц, от порта к порту. И не было иного способа послать сообщение, кроме как передать его с таким судном. В наши дни ситуация почти не улучшилась. Печальные новости о катастрофе на Лани быстро передать не удастся. Как не получится и быстро получить помощь.
На внутренней планете, Лани-2, двадцать миллионов жителей, в то время как колония Лани-3 насчитывает лишь три сотни человек. Внешняя планета уже замерзла, а теперь, в течение двухсот дней, та же участь ждет внутреннюю. Обледенение и человеческая жизнь — явления взаимоисключающие. Люди продержатся до тех пор, пока будет пища и электроэнергия. И, разумеется, для двадцати миллионов человек не удастся быстро соорудить убежище для защиты от лютых морозов. А реальной помощи ждать неоткуда. Пройдет не менее пяти земных лет, прежде чем Лани-2 достигнет тысяча кораблей, да и те спасут лишь один процент населения. Правда, за пять лет едва ли даже столько людей останется в живых…
— Там все наши… — голос Рики звучал тоненько и жалобно. — Мама и папа, и все остальные. Все наши друзья. Наш мир превратится в такой же, как этот!
Она резко повернула голову к окну, где бледный свет гаснущего светила разливался над ледяной пустыней.
Бордману было понятно ее отчаяние. Для него самого, разумеется, трагедия не была столь серьезной. У него не было близких, друзей очень мало. Но он осознавал: грядет нечто ужасное, прежде невиданное.
— Конечно, беда коснется не только их, — сказал он. — Если константа продолжит падение, здесь тоже будет несладко. Хуже, чем сейчас. Нам придется потрудиться, чтобы не погибнуть!
Рики отвернулась от него. Бордман прикусил язык. Ведь ясно же, что пока им ничего по-настоящему не угрожает. Когда судьба родного дома под угрозой, разве имеет значение личное спасение?!!
Воцарилась тишина, прерываемая лишь потрескиванием и прочими шумами, долетавшими из приемника на столе.
— Мы сейчас в таких условиях, с какими они столкнутся еще нескоро, — заметил Бордман.
— Нам не выжить без помощи из дома, — тупо произнес Херндон. — Но у нас, по крайней мере, хоть есть нужное оборудование. Вот им уже неоткуда будет получать помощь, а необходимого оборудования для всех недостаточно! Они погибнут! — Он судорожно сглотнул. — И они… они тоже знают об этом. И поэтому просят нас самих позаботиться о себе, ведь скоро помощь прекратится.
Есть много причин для человека почувствовать стыд за принадлежность к расе людей, если он поступает подобно многим. Но иногда появляется повод гордиться этими поступками. Материнская планета обречена, но посылает колонистам сообщение с просьбой позаботиться о себе самим.
— Я бы хотела быть там, чтобы… разделить их участь, — запинаясь, проговорила Рики. Ее голос звучал хрипло, как будто у нее болело горло. — Что толку спасать свою жизнь, если все, кто нам дорог, кто любит нас, должны погибнуть!
Бордман почувствовал себя бесконечно одиноким. Он прекрасно понимал: какой смысл в выживании, если знаешь, что во всем мире не останется больше никого, кроме жалкой кучки людей. А для любого человека его родная планета и означает весь мир! “Я так не считаю, — подумалось Бордману. — Но, наверное, стану считать, если Рики будет суждено погибнуть. Это же так естественно — разделить с ней любые опасности и катастрофы”.
— П-послушай! — начал он, немного заикаясь от волнения. — Ты не понимаешь! Если они погибнут, разве ты сможешь выжить? Если на вашей родной планете установится такой климат, как здесь, что будет со здешним климатом? Мы еще дальше от солнца, у нас еще холоднее. Неужели ты считаешь, будто мы выживем, а они — нет? Независимо от наличия пищи и оборудования — думаешь, у нас есть хоть малейший шанс? Ну, поработай мозгами!
Херндон и Рики уставились на него. Херндон моргнул.
— Ага, похоже на то! — заговорил Херндон. — Считалось, что мы идем на громадный риск, отправляясь сюда. Но здесь будет во много раз хуже. Конечно! Так что мы в равном положении!
Он распрямился. Лицо его постепенно приобретало нормальный цвет. Рики удалось улыбнуться.
— Это меняет дело, — заявил Херндон. — Получается, нам тоже нужно бороться за собственную жизнь. И шансов не так уж много. Что будем делать, Бордман?
Солнце уже прошло половину пути по небосводу и сейчас стояло в зените, сопровождаемое ложными спутниками. Небо стало темнее. Ледяные вершины гор подпирали небосвод, одинокие и безмятежные — какое им дело до людских проблем? Город представлял собой скопление металлических кораблей, из которых выгрузили привезенные на них материалы для строительства колонии. Неподалеку находилась посадочная площадка. Это была гигантская стальная конструкция высотой около двух тысяч футов
[11]
, установленная на опоры разной длины. Человеческие фигурки, закутанные почти до неузнаваемости, по-кошачьи карабкались вверх. Они двигались к блестящему участку. В руках они держали акустические ледорубы, чтобы очищать металлическую решетку ото льда, наросшего за ночь. Это нужно делать каждые десять дней. Куски льда со звоном падали вниз. Если не удалять лед регулярно, площадка обрастет толстым слоем льда и в один из дней может просто-напросто взорваться. Но задолго до этого она станет неуправляемой и не сможет принимать корабли. Ракеты-носители слишком тяжелы, но решетка посадочной площадки легко поднимает их до уровня, где уже возможна работа двигателей Лоулора, и доставляет на землю без груза.
Бордман пешком дошел до основания площадки. Прожекторы почти ослепили его. Он миновал шлюзовую камеру и зашел в рубку управления. Кивнул дежурному, выбрался из мешковатого костюма, делающего его неповоротливым.
— Все в порядке? — спросил он.
Дежурный оператор пожал плечами. Бордман был представителем Колониальной Разведки. Обнаруживать неполадки при эксплуатации оборудования — это его работа. “Вполне естественно, что люди, которых я инспектирую, не питают ко мне особой любви, — подумал он. — Что бы я ни похвалил, это будет воспринято как само собой разумеющееся. А если что не так, меня будут считать врагом номер один”.
— Я думаю, должно быть изменение в остаточном напряжении, — сказал он. — Хотелось бы проверить.
