И вот теперь руки девушки тряслись от голода. Хотелось быстрее утолить его, наполнить прилипший к позвоночнику желудок, но она старалась есть медленно, хотя удавалось ей это с трудом. Глинский, видя ее смущение, отошел к стене и начал рассматривать какие-то выцветшие газетные вырезки.
— Спасибо, ты настоящий друг! — невнятно пробормотала Светлана. — Скажи, есть какие-нибудь новости о нашем отряде?
— Никаких. Известно, что они вошли в туннель, разбили засаду с Фрунзенской, а потом как сквозь землю провалились. На Фрунзенскую они не пришли, на Немигу не вернулись. Не знаю, что и думать…
— Я уверена, что они живы.
— «Уверена», — хмыкнул Глинский. — Что сама-то дальше делать собираешься?
— Пойдем с Глиной к партизанам. Вернее, я — к партизанам, а он — к себе, в Центр. Я думаю, что Радист и Митяй тоже вернутся к партизанам. По неметрошному Муосу они ходить не будут. Тем более с Майкой… Какая же я была дура, что не отправила ее на Партизанскую еще с Нейтральной! — согнувшись и обхватив голову руками, Светлана дальше разговаривала сама с собой. — Нет, пока Митяй жив, — а убить его непросто! — Майка тоже будет жива. И Радист тоже… Он хоть драться и не умеет, но за Майку глотку кому угодно перегрызет. И другие уновцы тоже…
Глинский перебил девушку:
— Да, ребята они крепкие… А этот, вожак их, — просто герой.
— Дехтер? — Светлана поежилась и грустно уставилась в одну точку, что-то представляя себе. Глаза ее повлажнели и стали темно-синими.
— Да-да, Дехтер… Про него тут уже легенды ходят. Говорят, что он послан «землянами». До сих пор не могут понять, как он со связанными руками, раненный, нашего любимого президента в ад отправил, да еще его стражу перекалечил. Кстати, ты еще всего не знаешь. Этих самых стражников сейчас допрашивают. Так вот они говорят, что Дехтер уничтожил какой-то чемоданчик, принадлежавший покойному президенту. Следователи с Вест-Гейт нашли обломки этого чемоданчика. Оказалось, что это остатки компьютера. Есть версия, что он приводил в действие какой-то механизм или оружие, представлявшее собой угрозу для всего Муоса. Вспомнили, что президент хвастался своим приближенным, когда был пьяным, что он все метро может в мгновение ока стереть в порошок. Уверен, что Дехтер знал, за что отдает жизнь.
— Я уже сама начинаю верить в диггерские легенды о Присланных.
— А во всесильных «землян» ты не веришь? — с усмешкой спросил Глинский.
— Да нет пока… А ты чего такой невеселый? Американцев свергли, вот-вот рабство отменят.
— Не знаю… Что-то не верю я в хорошие перемены. Молодой президент Республики входит во вкус. Рабство он отменять, кажется, раздумал. Освободил только тех, кто участвовал в революции, и взял их в свою армию. В туннелях американцев и бээнэсовцев десятками расстреливают, даже тех, кто ничего плохого не сделал. А семьи расстрелянных отдают в рабство вчерашним рабам — нынешним рекрутам новой армии. Президент, похоже, готовится идти дальше. Он и меня-то вызвал, потому что ему уже донесли о нашем с тобой знакомстве, и этот Игнат надеется получить информацию о положении дел в вашем регионе: численности армии, вооружении и прочее. Он назвал это «необходимостью наладить тесные контакты с партизанами и Центром». Боюсь, что наш президент — это новый диктатор, который со временем попытается захватить Муос. И опять кровь, разруха, голод… Я ему про ленточников пытался доложить — он же их на Вест-Гейт не встречал, слишком далеко от их территорий. Так он мне сказал, что я «сцыкло» и не улавливаю приоритетных направлений — со всеми вытекающими последствиями. Эх, гори все… Я вот по Настюхе с детками соскучился, хотелось бы их повидать…
Игнат Заенчковский сидел в кресле покойного Президента Штатов. Это было шикарное вращающееся кожаное кресло, в котором он буквально утопал. Теперь это его кресло — кресло президента Республики. Игнат был возбужден. Сердце его билось сильнее обычного, кровь бойко бежала по жилам, он остро ощущал свою победу. Свое могущество. Улыбаясь, смотрел он на карту Муоса, висевшую на стене президентского кабинета. Вот они: две большие линии давно уже нефункционирующего метро. От этих двух артерий, как капиллярные сосуды, во все стороны расходятся паутинки переходов, ходов и коллекторов. Эта подземная страна под названием Муос лежит у его ног.
Он молод, силен. У него много энергии и большие планы. У него есть друзья и соратники. Впереди много побед. Его любимая жена Алла будет гордиться и восхищаться им. Когда он, устав от трудов, решит уйти на отдых, он подарит эту страну своему сыну. Игнат улыбнулся, вспомнив маленького забавного Аркашу. Дверь открылась.
— Господин президент! — Адъютант, растерянно моргая, смотрел куда-то мимо. — Господин президент, ленточники напали на кортеж в туннеле. Ваша же… жена и сын…
— Что с ними?!
— Мы нашли только одного солдата. Ленточники решили, что тот мертв, и не забрали с собой… Игнат Александрович, никто не думал, что ленточники могут напасть в этом туннеле — их там никогда раньше не было…
— Нет!!! Нет!!! — президент выбежал из кабинета и бросился к туннелю, ведущему на Фрунзенскую…
Глава 7
ЛЕНТОЧНИКИ
Ленточные черви — класс паразитических плоских червей. Представители этого таксона полностью утратили пищеварительную систему, и всасывание пищи происходит всей поверхностью тела. Жизненный цикл их представляет собой онтогенез одной особи, сменяющей нескольких хозяев.
Энциклопедия
Корень уже двадцать лет жил в городской канализации. Когда-то, очень давно — в прошлой жизни — Корень был Алексеем Ковенко, молодым преуспевающим инженером на Минском заводе, производящем оптические прицелы. Но, как это часто бывает, Алексей начал пить и потерял работу, из-за чего с ним развелась жена. Квартиру он благородно оставил бывшей супруге с двумя детьми, понимая, что вряд ли сможет платить алименты. Сам ушел жить к дружку, перебивался случайными заработками. За мелкую кражу получил срок. Когда вышел, жить было негде: дружок, у которого он квартировал до отсидки, сам находился в колонии, и на двери висел замок. Ища спасения от нешуточного зимнего холода, Корень открыл люк городской канализации в микрорайоне Уручье и спустился в него. Там воняло и было сыро, но зато — тепло. Алексей нашел ответвление в канале канализации и кое-как обустроился в нем. По ночам выползал наверх и обходил свои владения: в нескольких близлежащих дворах тщательно перебирал содержимое мусорных баков, выискивая бутылки, тряпки, картон, металл, а также остатки еды. Днем сдавал вторсырье и стеклотару в приемные пункты, на вырученные деньги покупал дешевое вино и снедь; после чего отправлялся к себе «домой», где напивался и спал. Из-за того, что Ковенко жил под землей, соседние бомжи и прозвали его «Корнем».
Однажды он увидел копошащегося в баке на своей территории незнакомого пацана. Алексей пришел в ярость, схватил кусок кирпича, незаметно подкрался и ударил «вора» по голове. Присмотревшись внимательнее, Корень понял, что это женщина лет тридцати. Волосы на голове у нее были частично «выстрижены» лишаем, и на их месте краснела гноящаяся рана. Но в положении Корня такие нюансы большого значения не имели. Женщина, или, как он для себя ее определил, девушка, ему понравилась. Он затащил ее в свою нору, где привел в чувства и отпоил вином. Она назвалась Куклой — так ее величали прежние друзья-бомжи, которые бессердечно изгнали беднягу из своего общества, увидев лишайное пятно на голове.
