Сжимая в руках ящик, который он нес, Мосул стоял на камбузе, мрачно взирая на разбросанные обертки, стопки немытой посуды и засохшие грязные пятна на разделочном столе. Справившись с гневом, он пробормотал, извиняясь:
— Пару дней назад мои младшие двоюродные братья выходили на ней в море.
— Ну и ладно, не слишком на них сердись, юность — это золотая пора.
— Они не настолько молоды. И неужели нельзя было направить сюда мартышку, чтобы она все привела в порядок?! Ни черта не думают о других! — Новый поток ругательств раздался, когда он прошел в носовую часть и обнаружил, что койки находятся в таком же ужасном состоянии.
Сиринкс нечаянно услышала его яростную ментальную перепалку с малолетними преступниками. С улыбкой она стала раскладывать вещи по местам.
Открутив соединительные муфты на корме «Спироса» от шлангов, подающих с пирса питательную жидкость, Мосул снялся с якоря. Прислонившись к фальшборту, Сиринкс наблюдала за тем, как, выталкивая судно с причальной линии, под водой энергично изгибается напоминающий тело угря пятиметровый серебристо-серый хвост. Стала раскрываться плотно свернутая вокруг двадцатиметровой мачты мембрана-парус. Раскрывшись полностью, она превратилась в треугольник цвета яркой весенней зелени. Она была усилена эластичной шестиугольной перепонкой мышечной ткани.
Мембрана тотчас поймала утренний бриз. Небольшие белые буруны, которые вспенил форштевень, расходились вдоль обоих бортов судна. Хвост распрямился и теперь лишь время от времени резко дергался, выдерживая курс, который Мосул ввел в процессор.
Сиринкс осторожно прошла в носовую часть. Палуба под ее ногами, обутыми в парусиновые туфли на резиновой подошве, была влажной. Между тем судно уже развило на удивление высокую скорость. Испытывая радостное удовлетворение, она прислонилась к поручню, подставив лицо ветру. Подошел Мосул и положил руку ей на плечо.
— Знаешь, мне кажется, что океан более грозен, чем космос, — сказала Сиринкс, глядя, как Перник стремительно уменьшается за кормой. — Я знаю, что космос безграничен, и это ничуть меня не беспокоит. Атлантис же создает впечатление безграничности. Тысячи километров открытого океана производят гораздо большее впечатление на человека, чем все эти световые годы.
— Это с твоей точки зрения, — уточнил Мосул. — Я здесь родился, и океан вовсе не кажется мне безграничным. Я никогда не смог бы в нем заблудиться. Но космос — это же совсем другое. В космосе, двинувшись по прямой, никогда не вернешься назад. Это страшно.
Все утро они беседовали, обмениваясь воспоминаниями о наиболее ярких событиях, поездках и запомнившихся случаях из жизни. Сиринкс обнаружила, что немного завидует его простой жизни рыбака. Она поняла, что именно это и вызвало то необъяснимое влечение к нему, которое она испытала еще во время их первой встречи: Мосул был таким бесхитростным человеком. Он же, в свою очередь, с таким благоговением слушал ее рассказы о мирах, которые она повидала, о людях, с которыми встречалась, и о тяжелой службе во флоте Конфедерации.
Как только солнце поднялось достаточно высоко для того, чтобы можно было позагорать, Сиринкс сбросила одежду и натерла кожу кремом от солнечных ожогов.
— Вот еще одно различие между нами, — сказала она, когда Мосул протянул руки части ее спины, между лопатками, которую сама она не могла натереть кремом. — Видишь, какой контраст: я по сравнению с тобой альбинос.
— Мне это нравится, — сказал он в ответ ей. — У всех здешних девушек кожа кофейного цвета, а то и еще темнее. Считать нам себя афроэтносом или нет?
Она вздохнула и вытянулась на полотенце, которое расстелила на крыше каюты, прямо перед мембраной-парусом.
— Какая разница. Еще наши давние предки отреклись от всех этих этнических различий. В этом есть что-то очень обидное. Правда, не знаю, что именно. Адамисты, которые бывают здесь, довольно приятные люди.
— Конечно, они приятные, ведь им нужны ваши продукты моря.
— А нам нужны их деньги.
Парус поскрипывал и едва заметно трепетал. Мерное убаюкивающее покачивание судна вкупе с теплыми лучами солнца привело к тому, что Сиринкс чуть было не уснула.
— Я вижу тебя, — раздался шепот «Энона» в том единственном сокровенном уголке ее сознания, который принадлежал только им двоим.
На уровне подсознания она поняла, что его орбита проходит прямо над Спиросом. Открыв глаза, Сиринкс посмотрела в безграничное голубое небо.
— Извини, но моим глазам далеко до твоих сенсорных вздутий.
— Я люблю смотреть на тебя. Правда, это не так уж часто случается.
Она бессмысленно помахала рукой. И за бархатной лазурью неба увидела себя распростертой на палубе маленького корабля. Она кому-то приветственно махала рукой. Корабль отодвинулся, превратился в точку и наконец исчез. Обе стихии соединились.
— Быстрее возвращайся, — попросил «Энон». — Мне вредно так близко подходить к планете.
— Обязательно. Обещаю, что скоро вернусь.
Днем они заметили китов.
Черные туши выпрыгивали из воды. Сиринкс увидела их издалека. Пренебрегая законами тяготения, огромные изогнувшиеся дугой тела взмывали над волнами и обрушивались вниз, поднимая буруны вспененной воды. Султаны пара взмывали в небо, вылетая из их дыхательных клапанов.
Сиринкс не могла сдержать свой восторг. Она прыгала по палубе, показывая на китов и вопя:
— Смотри, смотри!
— Я их вижу, — отвечал Мосул. Он чувствовал одновременно и радостное веселье, и какую-то странную гордость. — Это голубые киты, большая стая; думаю, их здесь около сотни, а то и больше.
— Ты видишь? — спросила Сиринкс.
— Я вижу, — успокоил ее «Энон». — И чувствую. Ты счастлива. Я счастлив. Киты, кажется, тоже счастливы, они улыбаются.
— Да! — Сиринкс засмеялась. Их пасти раздвинулись, улыбаясь. Улыбаясь вечной улыбкой. А почему и нет? Само существование таких тварей не могло не вызвать улыбки.
Мосул подвел «Спирос» поближе, приказав краям паруса свернуться. Шум стаи заполнил все судно. Звонкие шлепки, производимые этими огромными телами в моменты, когда они, подпрыгнув, плюхались в воду, чередовались с утробными свистящими звуками, издаваемыми дыхательными клапанам. Когда корабль приблизился к стае, Сиринкс попыталась прикинуть, каковы размеры китов. Один из них, большой взрослый самец, должно быть, достигал тридцати метров в длину.
Детеныш, более десяти метров в длину, подплыв к «Спиросу», выбросил струю воды из дыхательного клапана. Его мать держалась поблизости. Оба они терлись друг о друга и толкались. Огромные раздвоенные хвосты вспенивали воду, выбрасывая на поверхность взбудораженных рыб. Плавники хлопали по воде, как крылья. Сиринкс с непередаваемым восторгом наблюдала за тем, как эти двое проплыли всего в пятидесяти метрах от судна, довольно сильно раскачав его своими мощными кильватерными струями. Лишь в последний момент она заметила, что детеныш, прильнув к туше матери, сосет ее молоко.
