— И что же мне теперь делать? — спросила Полина,
принимая дрожащей рукой пустой стакан.
— Ну, не знаю… — выпятил губу Никифоров. — Думаю,
это был обман слуха. Стонали не у вас на чердаке, а где-то на улице. Может, за
дорогой, на лугу. Вы ведь в курсе, что ночью звуки разносятся очень далеко?
Полина отрицательно покачала головой — она совершенно точно
была не в курсе.
— Я не смогу здесь спать, — жалостливым голосом
сообщила она.
Никифоров немедленно осерчал. Так говорила его бабка про
деда, когда тот, крепко выпив, колотил кулаком по столу: «Он осерчал». Колотить
кулаком по чужому столу Никифоров посчитал неуместным, но голос его тем не
менее стал жестким. Ведь ее безвыходное положение было не чем иным, как
покушением на его личную свободу!
— Если вам здесь страшно, возвращайтесь домой.
Насколько я понял, вы приехали погостить к кузине, не так ли?
— Ну да, — ответила Полина, прочитав на его лице
все, что он не произнес вслух. — Спасибо вам за помощь. Спокойной ночи.
— Так что вы делали в саду? — уже на пороге
обернулся Никифоров. — Я видел, как вы ползали туда-сюда, словно связной
через линию фронта.
Полина, которая готова была разреветься и сдерживалась из
последних сил, быстро ответила:
— Хотела позаимствовать у вас зелени к ужину, но,
поскольку вы уже спали, передумала брать без спроса.
— А! — сказал Никифоров, не представляя себе,
какие нравственные муки стояли за этой лаконичной фразой. — В другой раз
можете взять, сколько захочется.
Он удалился через парадный вход, обогнул дом и направился к
своему собственному, переживая, что, уходя, не запер дверь и к нему тоже могло
что-нибудь залететь. Зажег свет, походил по комнате, заложив руки за спину,
потом налил себе кефиру и выпил его, заедая сдобной булкой. Почистил зубы,
погрузил комнату в темноту и снова уселся в кресло. Прошло не больше пары
минут, когда рыжая девица появилась в саду. В одной руке она держала свечу,
вставленную в стаканчик, в другой — кухонную табуретку.
Никифоров мрачно наблюдал, как она установила табуретку
посреди лужайки, опустила свечу на землю и уселась, сдвинув коленки и положив
на них ручки. Ясно, что ночевка в доме не входила в ее планы. «Ну и черт с
ней!» — подумал он, досадуя, впрочем, что теперь ему точно не удастся
поработать. Разве можно сосредоточиться, когда она торчит прямо перед глазами?
Нет бы устроиться с той стороны дома, где дверь напротив близнецов Дякиных! Но
она предпочла явиться сюда.
Чтобы раз и навсегда покончить с ролью няньки, Никифоров
ушел в дальнюю комнату, закрыл дверь и лег спать. И заснул, и спал сладко, и
утром поднялся свежим, в прекрасном настроении. Кроме работы, дел у него
никаких не было, и он весь день работал, изредка поглядывая в окно. Соседка не
показывалась. Вероятно, после ночного бдения ее свалил сон, и она вмертвую
валялась на диване.
Наконец, стемнело, но свет в ее доме почему-то не загорелся.
«Может, пока я спал, ей опять явилось привидение и она умерла от разрыва
сердца?» — подумал Никифоров с веселым ужасом. В этот момент за забором, возле
своей калитки, он увидел одного из близнецов Дякиных. Тот немного повозился с
задвижкой и проник на его территорию.
— Можно к вам, Андрей Андреич? — спросил он, бодро
пройдя через сад и постучав в дверь. — Вы не спите?
— Не сплю, — ответил Никифоров и, открыв, уточнил:
— Иван Леонидович?
— Николай, — хихикнул тот.
— Вас довольно легко перепутать. Извините.
— Мы, братья Дякины, похожи друг на друга, как
кукурузные зерна.
— Да-да, — подтвердил Никифоров, задумавшись на
секунду. Потом встрепенулся и поинтересовался:
— Вы что-то хотели спросить?
— Ну! — ответил Дякин, просачиваясь внутрь, хотя
Никифоров не собирался демонстрировать гостеприимство в столь поздний
час. — Андрей Андреич, у вас фонарик есть?
— Естественно, — пожал тот плечами. —
Какие-то проблемы?
«Никак они с братцем тоже собираются охотиться за
привидением? — подумал он про себя. — Может, они его все-таки
видели?».
— В гараже свет перегорел, — объяснил
Дякин, — а у нас фонарь поломался.
— Если принесете его, я попробую починить.
— Не получится, — развел тот руками. — Мы
случайно корпус помяли.
Никифоров добыл из ящика стола фонарь и сказал:
— Вот, возьмите.
Дякин схватил его, повертел в руках и поинтересовался:
— А помощнее нет?
— Не-а, — покачал головой Никифоров.
— А покомпактнее?
— Больше никакого нет.
— Ладно, — сказал Дякин. — Спасибо. Думаю, до
завтра он вам не понадобится?
— Надеюсь, что нет, — ответил Никифоров, мельком
подумав о привидении. Если он не собирается ловить эту дрянь, — а он не
собирался! — то фонарь ему не нужен.
Однако отсутствие света в соседнем доме действовало ему на
нервы. «Схожу, посмотрю, что с девицей, и займусь, наконец, делом», —
решил он и отправился на разведку.
Она сидела на нижней ступеньке крыльца, прижав к груди
маленькую кастрюльку, и поедала что-то отвратительное, серое, зачерпывая это
большой оловянной ложкой. В сгустившихся сумерках ее волосы казались темными, а
лицо ненатурально розовым, словно кусок земляничного мыла.
— Привет, — сказал Никифоров. Остановился поодаль,
засунул руки в карманы и пытливо поглядел на нее. — Что это вы сегодня
такая.., скучная?
— Неважно себя чувствую, — через силу ответила
Полина.
— Грипп?
— Долго просидела под солнцем. Просто кожа обгорела…
Он подошел поближе, согнулся пополам и посмотрел
повнимательнее. Потом присвистнул и похлопал ее по плечу:
— Это вы хорошо позагорали!
Едва он к ней прикоснулся, как Полина взвизгнула и чуть не
выронила свою кастрюльку.
— Больно! — воскликнула она и пересела на
ступеньку повыше.
— Да вы, Поля, вся пылаете! — сердито сказал
Никифоров и засопел.
Эта идиотка совершенно не способна сама о себе позаботиться!
Черт его дернул нагрянуть к ней с инспекцией.
— Вы делали что-нибудь?
— А что я могу сделать? — равнодушно спросила она.
— Ну… Я не знаю. Если нет мази, надо спасаться
народными средствами. Обмазаться кефиром или сметаной…
Тут он вспомнил, что у нее нет ни того, ни другого, и
замолчал. Полина зачерпнула ложкой свое варево и отправила его в рот. Он
откровенно поморщился:
— Что за дрянь вы едите?
