Гаррик закричал. Он судорожно сжал в руке мосол динозавра, но пальцы предательски соскользнули с отполированной поверхности, и юноша полетел вниз. Инстинктивно он поджал в полете ноги, это помогло ему спружинить и удачно приземлиться десятью футами ниже.
Он стоял в центре круга, нарисованного на полу склепа Бенлоу. На пустой полке валялась опрокинутая свеча, продолжавшая гореть в луже растекшегося воска. В открытую настежь дверь смотрела ночь.
Теноктрис лежала на полу без сознания. Лианы же нигде не было видно.
10
Когда Кашел очнулся, уже рассвело, и серианские матросы, как всегда, возбужденно болтая, возились с парусами. Подняв голову, юноша увидел, что «Золотой Дракон» входил из залива в широкое русло реки. Вода за бортом была коричневая. По обе стороны реки до самого горизонта расстилались болота.
Кашел вскочил на ноги.
— Мелли! — позвал он, испугавшись, что его подружка была всего лишь частью сна.
Фея свесилась на прядке волос Кашела, нарочно прокачнувшись перед его глазами. Причем проказница сначала сделала воздушное сальто и лишь потом приземлилась на плече своего друга.
— Хорошо поспал, Кашел? — спросила она, глядя снизу.
Юноша глубоко вздохнул. Туника на спине была мокрая, да и на плечах оставалась слегка влажная. А ведь он определенно не плавал во сне.
— Не знаю, как это я проспал все на свете, — сказал Кашел, глядя на суетившихся вокруг матросов. Им небось пришлось переступать через него, когда они на рассвете растягивали парус, да и сейчас убирать парус, как требовала того речная навигация, было нелегко. Только теперь двое ухмыляющихся моряков принялись вращать кабестан
[82]
— раньше им это мешал сделать спящий Кашел.
— Им следовало разбудить меня, — посетовал парень. Видно, серианцы были слишком вежливы (или слишком осмотрительны), чтобы дать пинка соне, как он того заслуживал. Кашел чувствовал себя пристыженным.
Джен и Фраза стояли на левом крыле шканцев. Увидев, что юноша проснулся, они вежливо поклонились ему. Покраснев он, в свою очередь, вежливо откланялся.
Ничего, скоро настанет время тянуть трал. Вот тогда Кашел окажется полезен.
— Раньше мне не приходилось видеть Эрдин, — сказала Мелли. — Хотя, полагаю, это всего-навсего город. Я не была на Сандраккане уже тысячу лет. Помню: здесь часто идет дождь и водятся пятнистые кошки, которые быстротой могут поспорить с лисицей.
Она хихикнула и уселась, глядя на Кашела.
— Хотя, конечно, может, вы их всех переловили, чтоб пустить их шкуры себе на одежду. Вы, люди, всегда делаете нечто подобное.
— Мелли, этой ночью я видел сон, — медленно произнес юноша.
— Нет-нет, Кашел, — смеясь, возразила фея. — Это был не сон. Разве ты не помнишь? Ты был слишком занят — спасал своего друга Гаррика. Тебе некогда было смотреть сны.
11
Прокуратор сочла необходимым нанять портшез, чтоб добраться до особняка бор-Дахлиманов. Теперь она покачивалась в кресле на подставке, которое четверо носильщиков взгромоздили себе на плечи. Они направлялись в самое сердце Эрдина. Городские правила запрещали в дневные часы использование колесного транспорта на улицах города. До заката оставалось еще три часа, а Азера не желала ждать. Посему она вышла на крыльцо гостиницы, располагавшейся на северной окраине города, и махнула носильщикам.
Стиснув руки, Шарина смотрела ей вслед и прислушивалась к себе: стало ли ей легче оттого, что они наконец добрались до Эрдина. Бор-Дахлиман был городским аристократом, приверженцем короля. А, вернее сказать, противником графа Сандракканского. Все, что связывало Азеру с ее связником, — это вражда к графу, но на данный момент и того хватало.
Прокуратор сумела обеспечить своих спутником жильем, одеждой и пропитанием на время ожидания корабля до Валлеса. Теперь оставалось ждать. Политическое противостояние Сандраккана и Орнифала не отменяло торговые отношения между островами, туда-сюда ходили рейсовые суда. Помимо них подвизались и торговцы из других мест, осуществлявшие перевозки во Внутреннем Море.
Прожив свою жизнь на Хафте, Шарина была не в курсе системы правления на Сандраккане. Все, что она знала об этом острове, сводилось к выдержкам из эпических поэтов: дикое место, чьи скалистые берега служили прибежищем для варваров, воевавших с героями.
Девушка обернулась к Ноннусу.
— Я все думаю об этих старых поэмах, — призналась она. — Скалистые берега Сандраккана мы уже лицезрели. Интересно, удастся ли нам увидеть варваров, о которых толкуется в стихах?
Отшельник подарил ей улыбку, которой трудно было подобрать определение — может, «слабая»? Или «мрачная»?
— Пусть цивилизованные островитяне толкуют о дикости варварского Сандраккана, — отмахнулся он. — Им следовало бы побывать на Пьюле, если они желают увидеть истинную дикость.
Это была придорожная гостиница, принадлежавшая правительству, как все остальные, где они останавливались в течение своего четырехдневного путешествия на юг. В любом случае, выбирать не приходилось: на карете Колина наличествовал герб графа Сандракканского, и останавливаться в каких-либо других гостиницах — означало для них возбуждать подозрительные слухи, которые и так вызвала их разношерстная компания.
Их карета вместе с двумя другими стояла на гостиничном дворе. Одна из них служила для частных перевозок богатого землевладельца. В настоящее время форейтор — молодой оболтус, смахивающий на малиновку в своей красно-коричневой тунике чистил лакированные дверцы кареты, в то время как кучер (оба они входили в верхний эшелон слуг) распивал в общем зале гостиницы.
Обычно форейтор ехал на запятках кареты, принимая на себя сильные толчки и большую часть дорожной пыли. Его предназначение было — добавлять величия хозяйскому выезду, подобно плюмажу на головах лошадей. Помимо этого в его обязанности входило открывать дверцы перед пассажирами и чистить карету на постое.
Такая работа, конечно, не повод смотреть свысока на мужчину. Но сам-то форейтор мнил о себе куда как много. Пожалуй, он был о себе более высокого мнения, чем Шарина — о Валлесском короле. Встретив этого парня у колодца, девушка пожалела, что не помыла карету пораньше.
Ноннус все понял.
— Почему бы тебе не пойти в гостиницу, дитя мое? — предложил он. — А я вознесу благодарность Госпоже и вскоре присоединюсь к тебе.
Шарина колебалась. Ей хотелось пойти вместе с отшельником, но она знала, что тот предпочитает молиться в одиночестве. Он предложил девушке пойти внутрь, чтоб молодой человек не докучал ей своими разговорами. Обслуга конюшни — двое кучеров и мальчик были вылеплены из того же теста, что и форейтор. Общение с ними составляло сомнительное удовольствие для одинокой девушки.
