Свернутый парус лежал поперек планшира, придавленный рангоутом. Он создавал как бы перегородку между пассажирами, сидевшими на носу и на корме лодки. Сейчас Медер нес вахту на рулевом весле, Азера находилась рядом с ним. Когда наступало дежурство Ноннуса и Шарины, аристократы молча переходили вперед. Обе группы обменивались коротким кивком, и на этом общение заканчивалось. Казалось, они живут в двух соседних домах. Ноннус не поднимал паруса с тех пор, как они прорвались сквозь рифы Тегмы. Они плыли по воле ветра, полной грудью вдыхая свежий холодный воздух естественного, немагического мира. И в этом мире не было ничего более естественного, чем смерть… и ничего более чистого и холодного, чем Льдистые Мысы.
Затихнув, девушка могла слышать сквозь завывание ветра монотонное бормотание Медера на корме лодки. Время от времени там вспыхивало нездоровое красное свечение, бросавшее отблеск на волны за бортом. Снова раздался судорожный вздох отшельника. Он спал, обхватив себя руками, свернувшись в плотный комок.
Шарина отвернулась и снова стала смотреть на север. Хотела бы она тоже свернуться клубочком и заснуть. Много чего она бы хотела.
Но море за бортом было нескончаемым…
18
— Ты почувствовал, как эти могилы притягивают к себе? — спросила Мелли. Обняв себя за плечи, она картинно передернулась, хотя на губах у нее по-прежнему играла сияющая улыбка. — Ох! Они будто пытались проглотить нас!
— У меня до сих пор мурашки по коже бегают, — откликнулся Кашел. — Я даже подумал, что перегрелся на солнце. Тебе не кажется, будто солнце ярче в этой части острова? И воздух кажется суше.
Они медленно спускались по улице кожевенников. Здешние торговцы специализировались на товарах грубой выделки: упряжь и сбруя для рабочего скота, безрукавки и фартуки для их хозяев. Владельцы лавок сидели перед заведениями, готовые в любой момент помочь покупателю (порой даже насильно — хватая его за рукав) или преградить путь воришкам.
Некоторые лавочники окликали Кашела, но он нигде не останавливался — шел дальше, разинув рот ошарашенный масштабами торговли. Он полагал, что изящные товары — сандалии и перчатки для аристократов, вычурные кожаные заколки для дам и прочее — продавались на другой улице, может, даже в другом районе. Кашел брел и брел себе дальше, подобно тому, как могучий бык идет сквозь высокую траву, едва замечая ее щекочущие прикосновения.
— А я и забыла, какой сильный у меня друг, — рассмеялась фея. — Ну так слушай: это был не солнечный удар. Ты просто почувствовал мерзкий клубок Сил, связанный со старыми могилами. Ничего подобного я не видела за последнее тысячелетие. Именно в таких энергетических скоплениях и потерялись пути в мой родной мир.
— Может, и так, — пожал плечами Кашел. — Но в любом случае я не желаю оставаться поблизости. К тому же раз уж я решил все бросить, нечего откладывать.
Он шел, стараясь прижимать свой посох к себе, и все равно время от времени натыкался на открытые двери лавок или висящие вывески. Гулять по Каркозе — все равно что продираться сквозь густую чащу в поисках запутавшейся в ежевике овцы, решил юноша.
— Я подумываю о том, чтоб попытаться найти щель, — сообщила Мелли, вытянув перед собой руку и разглядывая свои изящные пальчики, — чтобы по крайней мере, войти внутрь. Ты же знаешь, я ведь могу никогда и не найти дорогу домой — слишком много опасностей поджидает меня на этом пути. Причем куда худших, чем кошка.
Произнеся это, она сделала сальто в воздухе и приземлилась на руки.
— Или лиса! — добавила она, глядя на Кашела снизу вверх.
Юноша всегда чувствовал себя неловко, когда Мелли принималась рассуждать о собственной смерти. Назвать фею беспечной, наверное, было бы неправильно. Но и большого значения всем этим вещам она не придавала. Ну что ж, теперь, по крайней мере, у нее есть Кашел.
Улица впереди оказалась почти перегорожена пузатым грузовым фургоном. Толпа мускулистых мужчин вынимала из него закрытые корзины и передавала их по цепочке в огороженное место для строительства, где уже собралась бригада каменщиков.
Архитектор в полосатом одеянии грозно наблюдал за работой, постукивая деревянным циркулем — символом своей гильдии. Тут же стояла парочка полицейских: их можно было узнать по оранжевым туникам и трещоткам для вызова подмоги. Они покрикивали на рабочих, но те только злобно огрызались.
Кашел принюхался.
— Гашеная известь, — определил он. Строители готовились замешивать цемент.
Он бросил взгляд в узкий просвет меж этажей, нависавших с обеих сторон улицы. Там проглядывало небо, затянутое облаками, — того и гляди, пойдет дождь и погасит известь прямо в корзинах. Люди в городе вынуждены мириться с опасностью из-за своей привычки спешить. Причем излишне спешить, по мнению Кашела.
— Для получения этой извести сожгли колонны храма, стоявшего еще тысячу лет назад, — сказала Мелли, перекатившись обратно на ноги. — Видишь мерцание Силы?
Фея хихикнула:
— Интересно, что они собираются строить? Бьюсь об заклад их ждет множество сюрпризов!
Кашел приостановился, наблюдая за рабочими. Наверное, при желании он мог бы подрядиться работать в такой бригаде. Они конечно, неслабые мужички, но он-то поднимает вес вдвое больший, чем любой из них. Хотя, с другой стороны, сейчас у него есть деньги, причем такие, о которых он и не мечтал. И к тому же…
— Это неправильно — разрушать храм на цемент, — пробурчал Кашел. Он считал (и не без оснований), что храм теперь лежал в руинах, как и многие здания в Каркозе. А это неправильно.
Мелли ловко стала на мостик, коснувшись кончиками пальцев пяток.
— Люди строят и разрушают, — сказала она. — Ты и тебе подобные живете слишком быстро.
Кашел стоял, дожидаясь, пока двое носильщиков с паланкином, а также женщина с постирушками в плетеной корзине не обогнут препятствие с другой стороны. Он мог бы пролезть под фургоном, но сверху прямо через бортик, сыпалась известь, и Кашел не хотел подвергать свою фею риску.
Вслед за прачкой попытались проскользнуть трое мужчин в цветных туниках, но Кашел не стал уступать свою очередь. Щеголи оценили габариты юноши и посторонились.
— Скоро будет порт, — предупредила Мелли и показала язык кошке, лежавшей на рулоне ткани. Напасть кошка не решилась, но следила злыми глазами, пока Кашел со своей пассажиркой не скрылся из виду. — Раньше здесь продавали кораллы, янтарь и зубы этого… ну как его? Зубастого кита! Правда, с тех пор прошла уж тысяча лет.
Кашел и сам видел, что они приближаются к порту. Здешние лавки были снабжены открытыми прилавками, на которых торговали грубой одеждой, какую обычно носят матросы на триремах.
Ближе к середине квартала располагалось более приличное заведение — об этом свидетельствовали тяжелые решетки на окнах и мелкоячеистая сетка на дверях, от наиболее пронырливых воришек. И товар здесь был посолиднее — золотые украшения и яркие шелковые шарфы — тоже для матросов, но собиравшихся пофорсить на берегу. Некоторые из вещиц казались подержанными, очевидно, владельцы лавок промышляли ссудами под залог.
