Македонец прекратил попытки (бесполезные) испепелить епископа гневным взглядом.
— Прости, Антонина? Я не уловил, что ты сказала.
— Крестьяне, — повторила она — Как ты оцениваешь ситуацию?
Михаил махнул рукой. Это не был легкий жест. Скорее наоборот. Так камень может подчеркнуть твердость.
— Проблем не будет. Никаких.
— И это еще не все, — добавил Маврикий — Большое их число, как я думаю, ухватится за возможность присоединиться к новому полку. — Он посмотрел на Иоанна Родосского — При условии, что для них найдется какое-то достойное занятие, кроме как гнать овец на врага.
Иоанн не отреагировал на приманку.
— Прекрати волноваться, Маврикий. Ты соберешь свой новый полк, я подготовлю для них оружие. По крайней мере гранаты.
— А ракеты? — спросил Гермоген.
Иоанн сморщился.
— Не стоит на них рассчитывать. Проклятые штуковины гораздо сложнее сделать, чем я думал — Он осушил кубок и налил себе еще один. Затем добавил ворчливо. — На самом деле проблема не в том, как их делать. У меня в сарае кучей сложено штук двадцать. И каждая из них полетит и довольно зрелищно взорвется. Проблема в том, что нельзя сказать, где.
Он снова сморщился.
— Одна проклятая штуковина — и я говорю чистую правду — фактически сделала круг и почти снесла мне голову.
— А как их нацеливают малва? — спросил Ситтас — Должен быть способ.
Иоанн пожал плечами.
— Не знаю. Я испробовал все, что мог придумать. Стрелял сквозь трубки. Приделывал к ним флюгеры, даже перья! Ничего не срабатывает. Некоторые летят более или менее ровно, большинство — нет, и я черт побери, не могу никак объяснить причину, которая за этим кроется.
Маврикий шлепнул ладонью по столу.
— Так давайте не будем об этом волноваться, — предложил он. — Когда полководец вернется из Индии…
— Если, — поправил Иоанн.
— Когда он вернется, — продолжал Маврикий, — я уверен, он сможет открыть нам секрет нацеливания ракет. А пока давайте ограничимся гранатами. Их будет достаточно, чтобы занять новый полк из крестьян.
— Это мысль! — воскликнул Ситтас — Прекрасная мысль, я думаю Маврикий прав. А меня вы знаете — обычно я смотрю на новые идеи примерно так, как на коровье дерьмо.
— В чем дело? — спросила Антонина.
Маврикий провел рукой по голове. Он любил это делать. Хотя все волосы на его голове давно поседели, шевелюра нисколько не поредела и оставалась такой же, как и в юношеские годы.
— Я стал думать. Проблема с гранатами заключается в том, что вы хотите бросать их на достаточное расстояние, перед тем как они взорвутся. Тогда вам нужно решать между расстоянием и эффективностью Человек с хорошей рукой может бросать гранаты достаточно далеко, но если она слишком мала, то пользы от нее при приземлении почти никакой. Если он попытается бросить большую гранату, то ему нужно находиться ближе, менее чем в радиусе действия стрел. — Ветеран пожал плечами. — Во время большинства сражений мои катафракты прикончат его до того, как он в лучшем случае успеет метнуть одну. Я должен предполагать, что это могут сделать и враги. Персы определенно могут.
— Так какое решение ты предлагаешь? — спросил Иоанн — Катапульты?
Маврикий покачал головой.
— Нет. Учтите я двумя руками за то, чтобы развивать как артиллерию, так и гранаты. Не думаю, что будет сложно адаптировать катапульту, предназначенную для метания камней, для этой цели. Но это артиллерия. Сама по себе хороша, но она не заменит пехоту.
Гермоген улыбнулся. Он был одним из тех немногих римских полководцев, который специализировался по пехотной войне. Велисарий сам готовил молодого человека и направлял его.
— Или кавалерию, — проворчал Ситтас. Этот полководец, с другой стороны, был страстно предан традициям катафрактов.
— Забудьте о кавалерии, — сказал Маврикий — Эти ребята — только крестьяне, Ситтас. И, к тому же, сирийские крестьяне. У фракийских и иллирийских крестьян есть какое-то знакомство с лошадьми, а у этих ребят нет. Ты знаешь не хуже меня, что из них никогда не получится хороших наездников. Не за то время, которое у нас есть.
Ситтас кивнул, достаточно великодушно. Честь кавалерии поддержана, поэтому он не станет дальше спорить по вопросу.
— И это ключ, — заявил. Маврикий — Я пытался придумать лучший способ соединить сирийских крестьян и гранаты, начав с сильных и слабых сторон и тех, и других. Ответ очевиден.
Молчание. Иоанн взорвался.
— Ну — тогда выкладывай!
— Праща.
Иоанн нахмурился.
— Праща?
Он уже собрался спорить, больше по укоренившейся привычке, чем по какой-либо другой причине, но замолчал.
— М-м-м, — он отпил вина. — М-м-м.
Антонина улыбнулась.
— В чем дело, Иоанн? Не говори мне, что у тебя тут же не сложилось мнение.
Морской офицер скорчил гримасу.
— К сожалению, нет. На самом деле, хотя мне и не хочется это признавать, я ничего не знаю про пращу. Эти глупые штуки никогда не используются в морских сражениях.
— Ты никогда бы не назвал их «глупыми штуками», если бы оказался на поле брани против балеарцев, — проворчал Маврикий. Гермоген с Ситтасом усиленно закивали.
— Но это — не балеарские стрелки, Маврикий, — заметила Антонина. — Островитяне известны… уже несколько веков. А у нас — просто деревенские ребята.
Маврикий пожал плечами.
— И что? Каждый из этих крестьян, в особенности пастухи, пользовался пращой с мальчишеских лет. Конечно, они не профессионалы, как жители Балеарских островов, но для наших целей это и не нужно. Единственная разница между наемником-профессионалом с Балеарских островов и крестьянским парнем — это точность. Это имеет значение, если стрелять железными пулями. Если стреляешь гранатами, не имеет, но крайней мере не такое большое.
Тут Иоанн начал приходить в возбуждение.
— Знаешь, а ты прав! Как далеко эти сирийские парни могут бросить гранату?
Маврикий покрутил толстыми пальцами одной большой ладони.
— Зависит от обстоятельств. Покажи мне гранату, о которой идет речь, и я дам тебе близкий к истине ответ. Грубо? Примерно, как средний лучник. Если же сделать качественную пращу, то как катафракт или перс.
— Кавалерия превратит их в фарш, — заявил Ситтас.
Маврикий кивнул.
— Если они одни — да. По крайней мере хорошая конница, которая не пришла в панику после первой партии гранат. Они погонят ребят с гранатами…
— Называй их гренадерами, — вставил Иоанн. — Так звучит более достойно.
