Выехав из леса, они оказались еще на одной грунтовой дороге. (Ее правильнее было бы назвать грязевой дорогой.) Теперь они полностью изменили направление и поехали на север. Милю спустя, может, меньше, дорога сделала поворот и направилась на запад. Страхи Менандра заявили о себе вновь — новые страхи. Казалось, этой ночью их у него в запасе целый сундук.
— Черт побери, Кадфисес знает, куда мы едем?
Дождь уже не шел сплошной стеной, и слова Менандра донеслись вперед. Ответ Кадфисеса последовал незамедлительно. Пролог был кратким, резким и очень похабным. Потом кушан смилостивился и снизошел до объяснений.
— Если ехать по ней на юг, эта дорога не пересекается ни с одной другой до небольшого городка в пятидесяти милях в той стороне. И она не ведет в Каушамби. Она огибает болото, слева от нас, а отсюда идет на запад — более чем двадцать миль. Однако до того мы снова повернем на юг по еще одной дороге. К этому времени малва уже не представляют, где мы. И что лучше всего, эту дорогу никто не охраняет. Ею пользуются только крестьяне, купцы по ней не ездят.
— А где мы встретимся с Усанасом и другими кушанами? — спросил Эон.
Кадфисес пожал плечами, что было почти неразличимо в темноте.
— Это зависит от них, принц. Куджуло знает, по какой дороге мы поедем. Если он найдет вашего охотника — или охотник найдет его — они и нас найдут. Если ваш охотник так хорош, как вы говорите.
Вместо ответа Эон только удовлетворенно хрюкнул. В данном случае Усанасу не пришлось их догонять и искать. Вскоре после рассвета, после многих миль по новой, идущей на юг дороге, на которую они повернули, беглецы наткнулись на Усанаса. Охотник вместе с. Куджуло и тремя другими кушанами ждали их у края дороги. Крепко спали, даже были относительно сухими под прикрытием давно брошенной хижины. Только один кушан стоял на страже. Валентин был очень раздражен и недоволен. В особенности после того, как заметил корзину с едой, в которой осталось очень мало продуктов.
— У вас нашлось время и поесть, да? — спросил он резким тоном, спешиваясь.
Усанас принял сидячее положение, потянулся и улыбнулся.
— Великие наездники ездят очень медленно, — объявил он. — Я поражен. Поражен. Все иллюзии развеялись.
Куджуло улыбнулся.
— Вам следует попробовать путешествовать с ним. На самом деле следует. Он уже ждал нас, когда мы вырвались из армейского лагеря. Как, черт побери, он так быстро добрался туда от реки, я никогда не узнаю. В особенности с двумя корзинами еды.
— Двумя корзинами? — застонал Валентин.
— Мы сберегли одну для вас, — сообщил еще один кушан, посмеиваясь. — Усанас настоял на этом. Сказал, что если мы этого не сделаем, Анастасий никогда не станет снова спорить с ним о философии.
— Конечно, не стал бы, — согласился гигант — За исключением простых правил из Демокрита.
[26]
Все можно свести до атома. Включая Усанаса.
Катафракты и аксумиты принялись за еду. После того как первый голод был удовлетворен, проснулось юношеское любопытство Менандра.
— А что это такое? — спросил он.
— Часть — сушеная рыба, — ответил Куджуло. — Остальное — кое-что другое.
Раздумывая над ответом, Менандр решил не уточнять дальше. В конце концов, то, что они ели, на вкус не было такой уж гадостью, даже если он и подозревал, что «кое-что другое» когда-то имело гораздо больше ножек, чем подошло бы для правильного фракийца.
К тому времени, как еда исчезла, дождь наконец прекратился. Куджуло и еще один кушан сходили в лес и привели своих лошадей.
— Где вы взяли лошадей? — спросил Валентин.
Куджуло показал на Усанаса.
— Они были у него. Не спрашивай меня, где он их взял, потому что я не знаю. Боюсь спросить.
Валентин этих страхов не разделял.
— Где ты их взял? — спросил он теперь у Усанаса. Затем, наблюдая за легкостью, с которой Усанас запрыгнул в седло, пожаловался: — Я думал, ты не любишь лошадей.
— Я ненавижу этих тварей, — весело ответил Усанас. — С другой стороны, лошади меня очень любят. — Охотник повернул лошадь на юг и бросил через плечо: — Это демонстрирует отличное понимание обеими сторонами, не думаешь?
В последующие часы, пока группа солдат ехала к далекому. Деканскому плоскогорью, Менандр не удивился, обнаружив, что Усанас — один из лучших наездников, которых он когда-либо видел.
На рассвете того же дня капитан отряда бенгальцев, которые охраняли (если так можно выразиться, но точнее будет сказать: «сгрудились вокруг») Львиные Ворота Каушамби, вежливо попрощался со знатным господином и сопровождающими его лицами. После того как все сопровождающие, включая пристроившихся к солдатам женщин, прошли мимо и направились на восточную дорогу в Паталипутру, командир приказал закрыть ворота.
— Хороший человек, — одобрительно сказал он — Как бы я хотел, чтобы все высокомерные хамы из малва были такими же.
— Сколько? — спросил заместитель.
Командир не стал ничего скрывать. Заместитель был также его младшим братом. На самом деле большую часть подразделения составляли его родственники. Он вытянул руку, открыв ладонь.
Глаза брата округлились.
— Пошли за нашими женами, — приказал командир. — Сегодня будем пировать.
В то же самое время Велисарий вышел через Ворота Пантеры, одни из западных ворот Каушамби. На самом деле ворота так назвали зря. Небольшие покосившиеся ворота частично развалились, поэтому им более подошло бы название: Ворота Дворовой Кошки.
Но, конечно, именно поэтому Велисарий их и выбрал.
Выходя, полководец напустил ужаса еще на одного солдата малва. Солдат постарался побыстрее рвануть в сторону, чтобы избежать встречи с угрожающим кулаком варвара. У него не было желания повторить судьбу сержанта, который лежал без чувств на земле, раскинув руки.
Выйдя сквозь ворота, Велисарий развернулся, упер руки в боки и заорал:
— В следующий раз, собаки, если йетайец говорит вам открыть дверь, выполняйте приказ сразу же и не спорьте! — Он достал меч. — Или в следующий раз я воспользуюсь вот этим.
Он сунул меч назад в ножны, повернулся и пошел прочь. За спиной услышал, как ворота закрываются с громким скрипом. Петли давно не смазывали, а солдаты малва очень торопились побыстрее их закрыть. Очень торопились.
Велисарий пошел по недавно обновленной дороге, строительством которой занимались малва. Это не была грязная крестьянская тропа. Ее ширина составляла пятнадцать футов, дорога поднималась над уровнем долины, была правильно насыпана и вымощена камнями. Эту дорогу даже римляне с гордостью могли бы назвать своей.
