Старейшины потрепали бороды, подсчитывая.
— А что с детьми? — спросил один.
Заговорила Антонина.
— Дети будут сопровождать саму Когорту. Императрица также согласилась обеспечить наем всех слуг, которые потребуются.
Объявление принесло еще один благодарственный шум от гренадеров. И в особенности от их жен.
— Конечно, во время сражения дети будут оставаться позади, в безопасном лагере.
— Какое же это безопасное место, если их разобьют? — указал один из старейшин.
Наконец один из стоявших позади гренадеров потерял терпение.
— Сами деревни не будут в безопасности, если мы потерпим поражение! — рявкнул он. Его товарищи согласно заворчали. Как и их жены.
Старейшины потрепали бороды. Подсчитывая.
Попробовали новый подход.
— Неподобающе, чтобы командовала женщина, — старейшина, который произнес эти слова, гневно посмотрел на крестьянских жен. — Девчонки начнут воображать, — предсказал он.
Чтобы подтвердить его предположения, жены разочарованно посмотрели на него. К еще большей его досаде. Их мужья рассмеялись.
Вы видите? — пожаловался он — Они уже…
Императрица уже собралась его оборвать, но ее перебил другой голос:
— Да будьте вы прокляты, сатанинские дураки!
Вся толпа была ошарашена и замолчала, услышав этот голос.
— У него это очень хорошо получается, не так ли? — пробормотал Антоний Александрийский.
Обладатель голоса вошел в зал из боковой двери.
Старейшины отпрянули назад. Молодые гренадеры за их спинами и их жены склонили головы. Даже Феодора, сидя на высоком троне, поняла, что ей тяжело не склониться перед этой фигурой.
Ястреб. Пустынная хищная птица.
Михаил Македонский подошел и уставился в лицо жалующегося старейшины.
— Значит, ты мудрее Христа? — спросил он. — Более уверен в воле Бога, чем Его Сын?
Старейшина затрясся от страха. И это неудивительно. На участках сирийской сельской местности, где в основном жили монофизиты, постановления православных советов ничего не значили. Здесь даже презрительно смотрели на щипцы и инструменты инквизиции. Но никто не насмехался над святыми людьми. Монахи-аскеты, живущие в пустыне, в глазах простых людей являлись истинными святыми, служителями Бога. Говорили голосом самого Бога.
Михаилу. Македонскому стоило только сказать слово, и жители его же деревни закидают старейшину камнями.
Когда. Михаил наконец отвел безжалостный взгляд, старейшина чуть не потерял сознание от облегчения.
Теперь его товарищи отпрянули от взгляда хищника.
— Вы на самом краю ада, — объявил Михаил. Тихо, но его слова достигли всех уголков зала. — Молчите.
Он повернулся и посмотрел на гренадеров и их жен.
— Я благословляю этих молодых людей, — объявил он. — И так же благословляю их жен. В особенности их жен, поскольку они только что доказали, что являются самыми преданными из женщин.
Он опять гневно посмотрел на старейшин. И добавил каменным тоном:
— Так вы и сообщите людям. Во всех деревнях. Публично.
Головы старейшин затряслись, как поплавки в раскачиваемом корыте.
— Вы также объявите и кое-что еще, — приказал он. Теперь монах смотрел на императрицу и стоявшую рядом с ней Антонину. Он пал ниц. За его спиной крестьяне резко вдохнули воздух.
— Боже праведный, — прошептал Антоний Александрийский в ухо Антонине. — Он никогда в жизни этого не делал. — Епископ сам едва не хватал ртом воздух. — Именно поэтому он отказывался от всех многочисленных приглашений в Константинополь. Ему пришлось бы пасть ниц перед императором или открыто восстать.
Михаил встал. Крестьяне прекратили шептаться.
— У меня было видение, — объявил он. Теперь воцарилась мертвая тишина.
Монах показал на императрицу. Потом на Антонину.
— Бог послал их нам, как послал Марию Магдалину.
Он повернулся и собрался уйти. На полпути к двери остановился и в последний раз посмотрел на старейшин.
Ястреб, дающий обещание зайцам.
— Осторожно, фарисеи.
Он ушел.
Ситтас выдохнул воздух:
— Дело сделано, — объявил он. — Подписано, пропечатано и доставлено.
Он склонился к Феодоре:
— А теперь, Ваше Величество, с вашего разрешения?
Феодора кивнула.
Ситтас шагнул вперед и посмотрел на гренадеров. Развел в сторону огромные ручищи. Широко улыбался.
— За это надо выпить! — прокричал он. — Бочонки ждут снаружи. Ваши товарищи — все деревенские жители — уже начали праздновать! В то время как мы, бедняги, вынуждены бороться с жаждой, — кабан гневно посмотрел горящими глазами на сжимающихся старейшин и обнажил клыки.
Но старейшина всегда остается старейшиной.
— Затраты, — пожаловался один.
— Я прогорю, — застонал другой.
Ситтас заткнул их:
— Нечего бояться, вы, дураки! Я — богатый человек. Я плачу за это все!
— Не уверена, что еще смогу долго это выдерживать, — прошептала Феодора, наблюдая за тем, как крестьяне с готовностью покидают зал. — Определенно, еще одно чудо — и я умру.
Она покачала головой.
— Талисман Бога. Посланцы из будущего. Магическое оружие. Новые армии. Женщины-командующие. Святые разгуливают вокруг.
Она хмыкнула.
— А теперь еще — щедрый Ситтас. Что следующее? — спросила она. — Что следующее? Разговаривающие лошади? Звезды падают с неба?
Она встала.
— Пошли, — приказала. — Мы должны присоединиться к нашей новой армии и выпить за их успех. Быстро. До того, как вино превратится в воду.
Три дня спустя рано утром императрица уехала из усадьбы. Несчастная женщина.
— Ты уверен, что это твой укрощенный зверь? — спросила она.
Маврикию удалось не улыбнуться.
— Да, Ваше Величество, — он похлопал старую кобылу по шее. Затем помог Феодоре сесть в седло. Задача была сложная, если учесть неловкость Феодоры и острую необходимость подсаживать ее так, чтобы не положить руку на императорскую задницу.
Теперь, сидя в седле, Феодора посмотрела сверху вниз на Антонину.
— Значит, помни. Как только я пришлю информацию, веди свою Когорту в Константинополь. И не забудь.
— Уезжай, Феодора, — перебила Антонина и улыбнулась — Я не забуду ничего из твоих указаний. Гермоген уже готовит свои полки. Ситтас делает то же самое. Епископ тайно договаривается о кораблях. А десять катафрактов вчера отбыли в Египет.
