Однако у Шанги не было времени поразмышлять на эту тему. Татхагата снова не смог сдержать свою ярость.
— Ваше Величество, Великая Госпожа Холи, я должен настоять на наказании раджпута. Суровом наказании. Здесь на карту поставлен очень важный вопрос — воинская дисциплина, ни больше, ни меньше. Этот… эта… эта собака отказалась мне подчиняться и…
Голос Великой Госпожи Холи казался таким же пустым, как и ее глаза. Но сами слова резали подобно ножу. Холодные, острые, резкие.
— Вопрос здесь стоит о некомпетентности нашего военного командования, Татхагата. Каждое произнесенное тобой слово иллюстрирует это.
Татхагата резко глотнул воздух. Наблюдая за ним, Шанга понял: человек в ужасе. Раджпут перевел взгляд назад на Великую Госпожу Холи. На его лице не было никакого выражения, но разум находился в смятении. Он не видел перед собой ничего, кроме пожилой женщины, в ней не видел ничего, что бы могло вызвать такой страх. Ну, может, только глаза.
«Она — та сила, которая стоит за троном? — подумал он. — Я слышал рассказы — колдовство, магия, — но я никогда не относился к ним серьезно»
Теперь заговорил император, обращался к Татхагате. Как кобра может разговаривать с дичью. Короткая, толстая, не внушающая страх своим внешним видом кобра. Но тем не менее кобра.
— Мы недавно обнаружили — только этим утром, — как Рана Шанга уже пытался один раз предупредить нас, что Велисарий нас обманывает. Но ты тогда велел ему замолчать, как и теперь ты пытаешься заставить его замолчать.
— Это ложь! — воскликнул Татхагата.
— Это не ложь, — прозвучал голос сзади.
Шанга повернулся. В дальнем углу комнаты сидел Дамодара. Раджпут был так занят своими мыслями, когда вошел в императорские покои, что не заметил его.
Дамодара встал и вышел в центр комнаты.
— Это не ложь, — повторил он. — Во время совета в императорском шатре у Ранапура, когда Рана Шанга высказывал свое мнение о действиях Велисария, он попытался говорить дальше. Предупредить нас, что римлянин планирует предательство. Ты заставил его замолчать.
— Да, заставил, — проворчал император. — Я очень хорошо это помню. Ты назовешь меня лжецом?
Татхагата неистово замотал головой.
— Конечно нет, Ваше Величество! Конечно нет! Но… я не знал, что он собирается сказать, — это же был совет малва, а он раджпут и… — Он добавил, почти воя: — А откуда кто-то знает, что он собирался сказать?
— Я позднее спросил его об этом, — сообщил Дамодара. — И он сказал мне. Поэтому, когда совет собрался вновь, я потребовал… — он резко замолчал. — Поэтому я потребовал то, что потребовал.
Дамодара кивнул на Шангу.
— Тогда я ничего не сказал о словах Раны Шанги. — Горько, презрительно: — Чтобы его не наказали люди типа тебя. Но наконец мне удалось рассказать обо всем императору, Нанде Лалу и.. Великой Госпоже Холи. Сегодня утром. Сразу, как только ты позволил мне аудиенцию с ними. Раньше ты меня к ним не подпускал.
— Я ничего об этом не знал, — простонал Татхагата.
— Поэтому ты виновен в некомпетентности, а не предательстве, — объявила Великая Госпожа Холи.
Ее слова, несмотря на всю их резкость, были произнесены тоном, который — по крайней мере для Раны Шанги — не нес совсем никакого эмоционального подтекста. Она могла бы говорить о погоде. В тысячах милях отсюда, в стране, где она никогда не была и никогда не окажется.
— Оставь нас, Татхагата, — приказал император.
Шандагупта распрямился на стуле. Все равно он оставался невысоким и тучным. Но никого не напоминал больше, чем кобру, расправляющую капюшон.
— Ты освобождаешься от должности главнокомандующего. Отправляйся в свою усадьбу и оставайся там.
— Но… Ваше Величество…
— Теперь ты лишаешься половины своего имущества. Не пытайся что-то скрыть. Императорские аудиторы все тщательно проверят.
Татхагата уставился, широко раскрыв глаза. Парализованный.
— Если ты еще останешься в этой комнате через минуту, то я лишу тебя всего имущества, — продолжал император. — Через две минуты я прикажу тебя казнить.
Татхагата вылетел из двери через четыре секунды. Император бросил взгляд на Дамодару, .
— Поставь в известность. Дживиту, что он теперь — главнокомандующий армии. Я приму его через час.
Дамодара поклонился и повернулся, чтобы уйти. Его остановила Великая Госпожа Холи.
— Скажи ему, что император примет его в западных покоях, Дамодара.
Шангу снова поразил холодный ледяной тон ее слов.
Нет, тон не был холодным. Холодной может быть температура. Лед — это состояние. У тона отсутствовала температура. И отсутствовало состояние. Совсем.
Но еще больше его поразило внезапное удивление императора.
«Она только что приказала императору покинуть эту комнату», — понял он.
Затем, наблюдая за тем, как император легко пожал плечами, Шанга поразился еще больше.
«И он собирается подчиниться — даже не возражая! Что дает этой женщине такую власть?»
Заговорил Нанда Лал:
— Что именно ты предлагаешь сделать, Рана Шанга?
Раджпут стряхнул ментальный шок, который вызывали слова Великой Госпожи Холи. Почти с облегчением повернулся к начальнику шпионской сети.
— Во-первых, мне нужна помощь твоих шпионов и твои данные Велисарий — даже Велисарий — не мог убежать из Каушамби, не оставив никаких следов. Они здесь, если их хорошо поискать. Затем, если я прав и мы получим подтверждение, что он направился на запад, а не на юг, я помчусь за ним вместе со своей конницей.
— Твоим подразделением? Но в нем только пятьсот человек!
Шанга с трудом чуть не фыркнул и не рассмеялся.
— Их более чем достаточно. Он только человек, один человек, Нанда Лал, а не асур. Проблема в том, чтобы найти его, а не поймать после того, как найдем. Для этого-то уж пятисот хороших кавалеристов достаточно.
Он решил отбросить осторожность.
— Их не просто достаточно — они самые лучшие солдаты для такой работы. Огромные толпы, шастающие на юге, только мешают друг другу, — Шанга даже не пытался скрыть насмешку. — Если Велисария можно поймать — если, Нанда Лал, я не даю никаких обещаний, не после того, как у этого человека была неделя, чтобы от нас скрыться, — мои раджпуты и патаны-следопыты это сделают.
— А если ты потерпишь неудачу? — спросил император Шанга посмотрел на Шандагупту, колебался, потом отказался от всякой осторожности.
— Если я провалюсь, Ваше Величество, значит, провалюсь. В войне иногда проигрываешь. Не потому, что ты некомпетентен, а потому, что враг лучше.
— А этот… этот мерзкий римлянин лучше тебя?
