…И очень обидно. Пульт вручили, но с билетом в одном лишь направлении. Кстати, где он, пульт?
Ловим! Бросаем! Ловим… Кнопка горит, но уже другая, вторая снизу, но правая – дорожка обратно, в комнату с лавандой. Возвращаться пока незачем, лучше уж побыть здесь, среди идиллической архаики. Искупаться можно, на солнце позагорать… А заодно и надеть штаны. Плавок здесь не предусмотрено, а я все-таки «молодой господин». Вдруг верноподданные пожалуют или, скажем, иные господа? «Две собачки впереди, два лакея позади».
Между прочим, сам виноват, заказал «active mode». Выбрал бы «gentle», никто бы не беспокоил. Обходили бы за сотню метров, кланялись издалека. Всякий разговор – только по моей инициативе. Разбойники – и те лишь в отдалении бы пробегали, рысью, на полусогнутых. Но раз выбрал «active», жди приключений. А поскольку таковых пока нет, можно сесть на песок и…
Я же не курящий! К черту некурящий, где мои сигареты? Слева нет и справа нет. Ага, под рубашкой! Между прочим, новой и чистой, сервис на высшем уровне.
Да… Сигареты явно не по сезону. Трубка-носогрейка, почему-то глиняная, красный шерстяной кисет… Боже, огниво! Времена Ринальдо Ринальдини, ничего не попишешь.
Как его зажигать-то? Кремень отдельно, ни бензина, ни газа… Но горит! А неплох табачок, душистый.
Вот теперь полный комфорт. Речка, песочек, солнышко, трубочка.
– Молодой господин! Молодой господин!..
Ах да, «active mode»!
– Я так рада, что нашла молодого господина! Я и возле дуба была, и возле часовни. А молодой господин, оказывается, здесь! Но зачем молодой господин курит? Табак употреблять грешно, наш падре строго-настрого запрещает. Это в большом городе курят, а еще в море – моряки и пираты. А если батюшка молодого господина узнает?
Глазки веселые, румянец во всю щеку, деревянные туфли, чепец. А платье другое, уже не роба из мешковины, а что-то приличное, даже с вышивкой. Приодели пастушку.
– Молодой господин сам изволил рассказывать про батюшку-хозяина. Строгий он, никому потачки не дает. Вот запрет он молодого господина в его комнате…
Понеслось… Программу не обманешь, простые они, «сонные» картинки. Это я нарушаю, не желаю беззаботно веселиться.
– Помолчи. Только не вздумай плакать!
– Ой…
Да, конечно! Ладонью рот закрыла, носом сопит, глаза на мокром месте. Ну и сопи! В следующий раз гравюру надо будет сперва как следует рассмотреть и выбрать что-нибудь поприличнее, с таверной и бочками пива. Или с уличным карнавалом, кажется, есть и такая. А то попал в детский сад с «лолитками».
Сопит? Пусть сопит, Джеймс Грант в одной из своих заметок сравнивал искусственный сон с новым, неношеным ботинком. Поначалу и жмет, и ногу натирает, и только потом наступает полная гармония. К примеру, эта пейзаночка научится молчать, курить трубку и спокойно сидеть рядом. А батюшка-хозяин займет свое законное место где-нибудь в погребе у бочонка кьянти, дабы не слишком мешать.
Это, положим, лирика, физика же пока не радует. Мой дядька надеется через «сонные» файлы связаться с настоящим Хозяином, не здешним «батюшкой», а тем, кто пригласил его – меня! – в собственную Q-реальность. Он не слишком общителен, этот Хозяин, мог бы и сам объявиться. Удачных опытов погружения в чужую Q-реальность не так и много, ради него пришлось изрядно рискнуть. Правда, у меня в этом деле свой интерес, сугубо конкретный – эксперименты в чужом мире, практически в чужом сознании. А если бы он попросил прекратить опыт? Поэтому я, то есть мой дядька, и не спешил в Эль-Джадиру.
Что с трубкой? А ничего, пепел вытряхиваем, табак набиваем…
– Молодо-о-ой господи-и-ин!..
– Чего?
Можно не спрашивать – сразу промокашку вручать. Плачет-рыдает, глазенки покраснели, из носу течет. А и в самом деле, чего она такая приставучая?
– Встань!
Трубку в сторону, кисет тоже. Мне бы еще в прошлый раз задуматься, а не про сказки толковать. Фольклорист, братец Гримм-средний.
– Стоишь? Так и стой, не двигайся.
И мы встанем. Всякое явление имеет, как известно, форму и содержание. Форма проста и понятна: юная девица, приятная видом, годков четырнадцати, волосы черные, личико симпатичное. Глаза… Ого, да ведь она испугалась!
– А теперь слушай. Ты мне ничем не обязана, можешь повернуться и уйти – прямо сейчас. Крепостное право в Италии, слава богу, отменили, во Франции, поди, уже революция началась, там всех господ на голову укорачивают.
– Ой, зачем молодой господин говорит о страшном? Франция далеко, за горами. Молодой господин не должен о таком думать. Он должен думать о хорошем, о приятном, он должен гулять, веселиться…
Речка спокойная, ветерок свежий, деревья кронами колышут, все та же башня на холме. Это – форма. А вот и содержание: я кому-то здесь должен.
– А ты что должна?
Ого, куда только слезы девались! Глазенки горят, щеки румянцем пылают.
– Я… Я должна быть рядом с молодым господином. Песни петь, танцевать, в игры играть всякие. И… И делать все, что молодой господин прикажет. Все! Даже если… Если это будет грешно. Совсем-совсем немного грешно!
Завелась, однако, того и гляди, одежку стаскивать начнет. И с себя, и с меня. Патриархальная сельская идиллия, как она есть. «Здравствуй, милая красотка! Из какого ты села?» Тот, кто все сие придумал и нарисовал, не учел одного: я тоже в подобных файлах разбираюсь. Для меня следовало чего похитрее измыслить.
– А если молодой господин велит тебе идти домой и до завтра не возвращаться?
– Не-е-е-ет!..
Пожалуй, все ясно, как с формой, так и с содержанием. Разве что детальки уточнить можно. Скажем, если бы я это придумывал…
– Ты ведь никому о наших встречах не рассказываешь? Верю-верю, крест целовать не надо. Ты только в часовню заходишь после каждой нашей встречи. И в прошлый раз там была, и сейчас пойдешь.
Понимает? Нет, не понимает. И не должна.
– Да, конечно, молодой господин. Наш Святой очень добрый, он всегда мне помогает. Как ему не исповедаться? Но я даже не шепотом, я только про себя, лишь губами двигаю.
– Можешь сказать ему, что молодой господин тоже читал роман «Солярис». Как твоего Святого кличут? А то неудобно, такой хороший – и без имени.
– Но… Но я не помню. Святой Пьетро… Святой Джованни… Прости меня, Святая Дева, как же я могла забыть?..
Можно снова набивать трубку. И не стоя, а на песочке, с видом на реку. Докурю, нащупаю пульт…
– Молодой господин! Молодой господин! Я что-то не так сказала? Не так сделала? Я виновата, я забыла имя нашего доброго святого…
– Ты не забыла. Нет у него имени. И у тебя нет, и у меня. Садись рядом, если хочешь.
Села, плечом прислонилась. Но не сопит, тихо дышит. Да, хорош табачок, и места приятные, но возвращаться сюда не стоит. «Здравствуйте, коллега! Надеюсь, этот простенький сон вам понравится…» Нет, коллега, не понравился. Когда я сам создавал такие файлы, то даже и не пытался чужие мысли считывать. Это, коллега, моветон. Хорошо еще, мой дядька в своем серо-черном мире не слишком увлекался гравюрами, выполненными в технике «сухой иглы». Какой вывод сделаем? Простейший: мне с самого начала не доверяли. Тогда зачем было приглашать? Разве что в качестве подопытного кролика? Ай-яй-яй, коллега!
