– Как думаешь, Вилли, – оставив своих бойцов, испытанных сарацинскими саблями и стрелами в Святой земле, барон фон Гройбинден, второй по старшинству рыцарь небольшого отряда после фон Мюльхейма, теперь ехал с командиром стремя к стремени. – Далеко ли ушли эти свиньи-язычники?
– Вряд ли, Гуго, – буркнул фон Мюльхейм, брезгливо стряхивая воду со стального нагрудника, уже чуть тронутого ржавчиной. Вода пропитала войлочный подшлемник, поддетый под кольчужный капюшон, и теперь ручейками сбегала по лицу рыцаря. Кованые глухие шлемы они сняли, но совсем обнажать голову было опасно: в каждый момент из-за любого куста могла вылететь стрела. – Помнишь, что рассказал тот пленный под пыткой, прежде чем испустить дух? Тут совсем рядом родовое гнездо этих дикарей, не ведающих Святого Писания. Их капище.
– Неужели они, как и ливы, поклоняются обтесанным бревнам? – хмыкнул фон Гройбинден. – Господи! Насколько же выше этих тупых болотных хряков даже последний сарацинский пастух! Тот, по крайней мере, верит в единого Бога!
– Не знаю. Мне без разницы, во что верят местные дикари… как их… веславы, что ли? В деревяшки ли, в камни ли – только пламя костра может чуть-чуть отмыть их грешные души хотя бы для чистилища. Ну и святая вода и крест отца Хильдебрандта, конечно.
– А и того и другого у нас в избытке! – захохотал рыцарь. – А еще я слышал…
– Стой! – поднял ладонь в кольчужной перчатке фон Мюльхейм. – Вроде бы потянуло дымом…
– Клянусь святой Урсулой, это так! – принюхался фон Гройбинден. – Пауль, черт тебя подери! Давай шлем!..
К рыцарям подскакали оруженосцы, почтительно протягивая тяжеленные шлемы, похожие на ведра с прорезями для глаз. На шлеме предводителя красовался герб фон Мюльхеймов – голова грифона с разверстой пастью, а его подчиненный отличался в бою острым наконечником, укрепленным между круто изогнутыми турьими рогами. За кружкой пива он частенько хвастался, что может разить врага не только копьем и мечом, в рукояти которого якобы была заключена подлинная частица Святого Креста, но и головой.
– Вперед! С нами сила Господня!..
Оказалось, что и такому небольшому отряду тут делать почти нечего. В открывшемся за резко обрывавшимся лесом пространстве виднелось лишь несколько убогих хижин с застывшими в сыром воздухе жиденькими дымками над соломенными крышами. Несколько тощих коровенок и овец даже не повернули головы в сторону бряцающей железом армады, появившейся из леса, а пара десятков скудно вооруженных поселян смогла оказать лишь символическое сопротивление…
– Победа, Вилли? – Забрызганный с ног до головы кровью Гуго подъехал к командиру и стащил шлем с головы, которая тут же окуталась парком. – Не обессудь: я запретил кнехтам соваться в драку. Чтобы не путались под ногами. Тут и мне с ребятами работы было – раз плюнуть.
Спешившиеся дружинники, переругиваясь, бродили между телами, в еще более густом у самой земли мареве похожими на рогожные кули. Естественно, что поживиться у бедняков было почти нечем – даже меча стоящего не нашлось, сплошь какие-то уродцы, выкованные из дрянного болотного железа, дубины, пара луков, топоры да копья.
Два рыцаря подъехали к берегу озера, в этом месте свободному от камыша.
– Отличное местечко, Вилли! – оглядел окрестности из-под кольчужной ладони фон Гройбинден. – Я бы не отказался осесть здесь, когда стану настолько стар, что не смогу уже забраться на коня и поднять добрый меч. Ты ведь знаешь, что на родине мне нечего делать – братцы заграбастали все батюшкино наследство, и мне не досталось даже курицы. Представляешь, – заржал жизнерадостный головорез, – им якобы кто-то сообщил, что меня в Святой земле зарезали сарацины! Стоило бы появиться перед ними как снег на голову в сопровождении моих мальчишек!
– Император запретил междоусобицы, – заметил фон Мюльхейм, брезгливо пытаясь счистить о ветку прибрежного куста прядь чьих-то белесых окровавленных волос, намертво приставшую к лезвию меча. – Тем более твои братья, верно, тоже имеют дружины?
– А как же! Они не дураки подраться, как и я. Одна кровь!
– Теперь это орденские земли, и я могу ходатайствовать перед гроссмейстером, чтобы тебе выделили достойный кусок. Так почему бы не этот, Гуго? Только крестьян придется пригнать из других мест. Больно уж эти никчемны.
– Точно! Особенно те, что остались, – фон Гройбинден кивнул на пятерых окровавленных пленных, связанных между собой, которых гнали от домов древками пик кнехты.
– Ладно. Пусть этими займется отец Хильдебрандт, а мы с тобой съездим вон к тому холмику. Сдается мне, что их капище как раз там. Возьми с собой парней и…
– Господь с тобой, Вилли! Думаю, что там мы и вдвоем управимся.
– Как знаешь.
Однако чем ближе рыцари подъезжали к пригорку, на вершине которого рос огромный раскидистый дуб, тем больше им становилось не по себе. Сквозь пелену снова усилившегося дождя было видно, что вокруг узловатого ствола толпятся люди. Много людей. Оружия на виду не было, но их неподвижность вселяла в двух испытанных бойцов некоторую неуверенность.
– Тебе не кажется, что они в доспехах? – спросил Вильгельм, как бы невзначай кладя руку на притороченный к седлу боевой рог – его рев разносился на мили вокруг, и подай рыцарь сигнал, через несколько минут весь отряд был бы тут.
Действительно, неподвижные фигуры поблескивали, словно облаченные в броню.
– Сейчас разберемся, броня это или нет. – Длинный меч Гуго с шипением покинул ножны. – Мой клинок выкован на Рейне, и ему нипочем какая-то варварская броня!
Он пришпорил коня и бесстрашно поскакал навстречу безмолвно ожидавшему врагу. Фон Мюльхейму ничего не оставалось, кроме как последовать за ним, грустно размышляя про себя, что такому превосходному бойцу, как фон Гройбинден, не хватает всего чуть-чуть: мозгов под льняной гривой волос…
– Смотри-ка! – Гуго остановил коня, не доезжая нескольких десятков локтей до крайнего воина, даже не подумавшего обнажить клинок. – Они неживые!
Воинство действительно оказалось изваянным из камня, да так точно, что даже вблизи нельзя было отделаться от мысли, что перед тобой живые люди. Вон бородач в шлеме с полумаской сурово нахмурил брови, положив огромные узловатые ладони на рукоять боевого топора, вон юноша наполовину вытянул из ножен меч… Некоторые были серы, как валуны, в изобилии встречавшиеся в этом диком краю, большинство – черны как смола.
– Ух, ты! – восхитился Гуго. – Видал я языческие статуи в Константинополе, но чтобы такое… Точь-в-точь люди, а, Вилли! А вот этот громила, – он ткнул кончиком меча в кряжистого ратника со свисающими ниже бритого подбородка усами, – как две капли воды похож на того парня, который чуть-чуть не выпустил мне кишки под этой крепостью с чудным названием… Если бы не Пауль со своим моргенштерном
[29]
– не видать бы мне больше солнышка! Хотел я ему отрезать уши после боя, да никак не смог найти тело. Там столько наших вперемешку с язычниками полегло – падальщикам год пировать хватит!.. Ну да я сейчас наверстаю!
