По крайней мере, до сегодняшнего появления Мессии.
Раньше он полагал (насколько может полагать человек с мёртвым мозгом), что подчиняется приказам лишь электронного чипа в своём ухе. Однако Мессия всё повернул с ног на голову. Едва он обратился к нему с первыми же словами, как Гастон понял: этого-то он и ждал всю свою жизнь после смерти. Восторг, обожание и счастье захлестнули сердце, терзая плоть с разных сторон. Надо же, пророчество свершилось, ОН ВЕРНУЛСЯ! Именно о пришествии Мессии ревели баллады старейшины-зомби — ветхие мертвецы без зубов, с остатками плоти на скелетах, обитающие в полном мраке в подвалах общежитий: сердобольные новички тайком таскали им из столовой мозги. Да, у зомби имеется своё собственное божество. Давным-давно, рычали в темноте старейшины, их народ был грозен и многочислен: о нём упоминали в Библии и в иных древнейших летописях. Ими повелевали существа, кои звались богами или детьми богов. У мертвецов было персональное святилище: Колесо Смерти, где они приносили жертвы своим покровителям. Живые не то что завидовали — до дрожи боялись царства мёртвых.
Но потом величие закончилось — в одночасье.
Произошло нечто странное. Зомби-старцы, еле шевелящие ошмётками губ, донесли суть легенды. Разразилась страшная буря, тысячи молний разрывали мертвецов. Содрогалась и стонала земля. Море встало до неба и обрушилось на них, поглотив в единый миг, и мёртвая раса перестала существовать. Выжившие (пускай это странное обозначение для трупов) рассеялись и одичали, сохранив легенду — когда-нибудь дети богов вернутся.
И вот один из них, Мессия, пришёл обратно. Как обещал.
Гастон с благоговением отнёсся к призыву Мессии. Вся зомби-полиция ушла вслед за ним в дремучий лес. Там по приказу Гастона они встали кольцом вокруг костров, охраняя божество. Их не интересовало, что происходит в Сатанграде, — пусть после явления Аваддона столица утонет в панике и безумии. Мессия избрал себе резиденцию в самой чаще леса, в деревянной сторожке, и приказал никого не пускать, а о малейших движениях противника докладывать лично ему. Леруа заглянул в окно сторожки и в очередной раз умилился: слёзы формалина потекли по бескровной плоти щёк. Сквозь мутное стекло виделось, как Мессия наклоняется над связанной девушкой, что-то говорит ей, но та на него и не смотрит. Застывшее лицо — словно маска. Мессия хмурит брови, раскрывает рот в крике. Увы, девица не выказывает и тени страха. Как она смеет противостоять Ему?! Пусть уничтожит её, растерзает на клочки, расколет череп.
А мозги отдаст Гастону. Пожалуйста. Мозги — это так вкусно.
Теперь они снова сделаются полноправной расой. Хозяевами Земли, как и предназначено судьбой. Уничтожат демонов, людей, оставят только свиней… на всякий случай. Их предки были высокими, они жили не только на Земле, но и под водой. Миллионы живых мертвецов, память о которых стёрта последующими поколениями. Они восстанут, сотрут с костей плесень и придут править миром. Демоны мощны, но, в конце концов, тоже смертны, пусть их и тяжелее убить, чем людей. Зато зомби не умирают. Гастон слышит, как пищит электронный чип в голове. Сложив два пальца пистолетом, он пробивает череп в районе виска, — наружу выплёскивается бальзамическая жидкость. Сжав пальцами чип, Леруа в буквальном смысле с мясом выдирает «маячок» и бросает в лесную тьму. Он принадлежит только Мессии, и никому больше. Пусть у них нет пушек (на всю армию в наличии десяток древних, кустарно сделанных катапульт-камнемётов), они сами — оружие. И горе тому, кто встанет на пути у мёртвых солдат.
Терзаясь любопытством, Гастон вновь поворачивается к окну.
Мессия оставил несговорчивую девицу в покое. Он звонит по телефону. Лицо божества холодно и надменно. Товарищи Гастона не знают, чем себя занять. Они стоят на ногах, пошатываясь, — в мутных глазах застыло счастье. Вокруг сплошной хруст: все вытаскивают из себя чипы, просто так, из чувства протеста, — электронный сигнал не может перебить приказ бога. На минуту смежив синие веки, полицейский грезит, что произойдёт после захвата Земли. Возникнет чудесное государство всеобщего благоденствия с заправочными парфюмерными станциями, лабораториями, где учёные-мертвецы продлевают жизнь плоти, уютными кафе с услужливыми официантами, подающими мозги в сухарях под соусом бешамель, публикой, гуляющей по праздникам с мёртвыми собачками, из чьих ушей течёт формалин. Зомби больше не бессловесные рабы демонов, отныне они сами решают свою судьбу. Однако он голоден. Мессия забыл их покормить, а им стыдно напомнить: армии мёртвых требуется еда… Сейчас в столовой как раз период кормёжки. Зрачки Гастона затуманиваются. Он смотрит на девушку и чётко представляет, каково её мясо на вкус…
Слышен стук копыт, — к сторожке приближается повозка.
Какая радость. Хоть этого-то можно сожрать? Однако, едва существо подъезжает ближе, Леруа с грустью понимает: ТАКОЕ несъедобно. У гостя необычное для человека, с голубоватым синеватым отблеском лицо, в зрачках то и дело блистают вспышки огня. Это, скорее всего, дух. У зомби окончательно портится настроение. Вот убогие демоны! Развели в своей цивилизации всяких привидений, призраков и духов — нормальному мертвецу и перекусить негде. Ифрит (об этом исчезнувшем народе также ходят древние легенды) спешивается. Зомби берут его в кольцо, однако получают сигнал не трогать гостя. Собственно, он их и не особенно интересовал. Ифрит заходит в сторожку. Любопытный Гастон видит, как тот с порога раболепно преклоняет колени, целуя Мессии руку. Что ж, правильно. Однако на этом шоу завершается: божество резко задёргивает занавески, и зомби со скучающим видом отворачиваются, облизываясь. На самом деле они только этого и ждали. Наконец-то можно хоть немного забыться и побыть самими собой. Запряжённая в повозку лошадь издаёт жалобное ржанье, больше похожее на стон.
Живые мертвецы бросаются к ней — и Гастон в первых рядах.
Треск шкуры. Хрип. Звук расколотых костей. Животное бьется в агонии, над ним — груда зелёных тел в синих мундирах. Чавканье. Хруст. Молчаливая драка за остатки еды. Да, в мире трупов, как в мире живых: самое вкусное достаётся сильным и ретивым. Они грызутся за пищу, подобно гиенам, — и Гастон, стоя на четвереньках, зубами вцепляется в ухо Пьера Лоти. Это скорее инстинкт, мёртвый товарищ не возражает: зомби не чувствуют боли. В мгновение ока от лошади не остаётся ничего, даже шкуры и скелета, — лишь алые капли на траве. Сглотнув и их, зомби спокойно разбредаются вокруг сторожки. Если владелец спросит, куда исчезла лошадь, — скажут, что испугалась и ускакала в чащу. Всё отлично, и отрад мертвецов в заповеднике напрягает лишь одна вечная проблема.
Им по-прежнему хочется есть.
В сторожке, зависнув над
чтицей, Король Ифритов держит девушку за подбородок. Та молчит — словно лицо принадлежит не ей, а кому-то другому. Пальцы Короля дрожат, как с сурового похмелья. Дух ифрита с наскока уже дважды попытался овладеть её телом. Из ушей призрака медленно поднимаются вверх кольца сизого дыма. На губах застыла слюна — точнее сказать, вулканическая лава. Он мысленно проклинает тот день, когда стал призраком, но ничего нельзя поделать, — лишь у него есть ключ к
чтице.
