— Нет, Джим, это неправильный вопрос. Вопрос в другом: можно ли вообще ее убить?
Я представил себе карту, бешеное существо, которое пытается процарапать в ней дыру, и понял, что у карты совершенно не тот масштаб: для этой твари, чем бы она ни была, Лас-Вегас, планета Земля, человечество — все это так же незначительно, как для нас — красная точка на карте. Я представил себе синий глаз во тьме, вспомнил его проницательный взгляд.
Это тоже неправильный вопрос, верно? Наверное, Джастина можно убить. А может, и нет. А может, это вообще ни хрена не значит.
Я взглянул на Джона.
Уж если кто и должен говорить, так это он. Ведь он всю жизнь ждал чего-то подобного — момента, когда сможет доказать, что Вселенная так же безумна, как ему казалось с самого начала. Мне был нужен Джон — живой и смелый. Я хотел, чтобы он был Джоном.
Я повернулся к нему.
— Очнись.
Никакого эффекта. Я оглянулся на Молли, а затем легонько пнул Джона.
— Очнись. Очнись, кретин.
Это тоже не помогло. Я почувствовал, что все на меня смотрят, и подавил в себе желание дать Джону по морде.
— Эй, — кто-то тихо окликнул меня.
Я оглянулся, увидел заплаканные глаза Дженнифер Лопес, полные сострадания, я почувствовал, как внутри что-то дрогнуло. Хотя, возможно, это просто оторвалось одно из моих травмированных яичек.
— Успокойся, ладно? Так ты ему не поможешь.
Молли лениво огляделась, затем подбежала к застывшему телу Джона. Я отошел. Псина уткнулась в него носом. Мой друг попытался ее погладить, но она отстранилась.
По телу Джона пробежала судорога, словно к нему подключили электрический ток. Все происходило так быстро, что мы едва замечали, как меняется его поза.
Внезапно Джон оказался на ногах. Сбитый с толку, он посмотрел на руки так, словно совсем не ожидал их увидеть, поднял взгляд и, наконец, заметил нас.
— Мне приснился очень яркий сон о том, что я — собака, — сказал он.
Джон не сразу понял, что происходит. Он знал, что мы едем в грузовике, полном коробок из-под пива, что в водителя вселилось какое-то зло из другого мира. Моему другу было сложно привыкнуть к тому, что он находится только в одной конкретной точке пространства — внутри своего тела.
— Голова раскалывается. — Джон похлопал по карманам. — Сигареты у кого-нибудь есть?
Сигарет не оказалось. Джон сел на коробку и посмотрел на меня.
— Давай начнем с начала. Сколько людей ты видишь?
— Что?
— Ответь на вопрос, сделай одолжение.
— Я его понимаю, — сказал Джим. — Эти твари заставляют тебя видеть то, что нужно им. Джон хочет убедиться в том, что мы все можем доверять своим глазам. Верно?
Я обошел грузовой отсек, по очереди указывая на жителей города Неназванный, жизнь которых зависела от нас с Джоном. Их было четверо — пятеро, если посчитать груди Дженнифер отдельно. Мне вдруг страшно захотелось сделать именно так. Проклятый тестостерон.
Джон кивнул и, похоже, слегка успокоился.
— Хорошо. Да, Джим верно сказал — я просто хотел убедиться в том, что не… ну, не вообразил себе все это, что ли.
Дейв, ты понимаешь, о чем я? Помнишь того копа в полицейском участке — который на самом деле не существовал? Меня там не было, но я все равно его помню. Типичный, стандартный полицейский, актер массовки.
Джим снова кивнул, и я спросил себя, сколько же ему пришлось пережить за последнее время.
— Мы выросли на Голливуде, — сказал Джим. — Наш мозг видит мир через фильтр, созданный комиксами и боевиками, которые крутят по каналу «Синемакс». Вот почему дети приходят в школу с оружием под пальто. Дьявол умеет нами управлять.
Похоже, Джим хватался за любую возможность поговорить о сатане — причем так, чтобы никто не мог поспорить с ним с позиций рационализма. Впрочем, в данном контексте дьяволы и ангелы не вызывали особых возражений, так что Джим собирался выжать из этого момента все, что возможно.
— Если человек проснулся посреди ночи и увидел что-то странное, то это всегда что-то из фильма: пришельцы с огромными глазами или призрак старой дамы, — заговорил Джон. — А в данном случае видения каким-то образом превращаются в реальность. По крайней мере для вас.
Какое-то время мы ехали молча, задумавшись о том, что же скрывается за обоями в цветочек, которыми мы заклеиваем неизвестный нам мир, все то, что разум — или душа — не позволяет нам увидеть, чтобы мы не потеряли рассудок или просто не наделали в штаны.
Молчание нарушил Фред.
— Я вам так скажу: а пошли они все к черту.
— В прошлом семестре у меня был курс кинематографии, — заметила Дженнифер. — Почти все фильмы на французском, и в них в основном целовались в кафе или в квартирах над кафе. Ателевизора у меня нет. Может, это вам пригодится.
Я закрыл глаза и вздохнул. Хоть бы Джим помолился о том, чтобы мы все не отвлекались.
— Ну ладно, — сказал я. — Давайте пока об этом забудем, ведь сейчас мы имеем дело не с призраками или вампирами. Монстр в кабине не менее реален, чем любой из нас…
Реален, словно удар в пах!
— …и он действительно может нас убить. А вы понимаете, что он хочет с нами сделать?
— Отрезать от нас лучшие куски и сшить себе костюм из человеческой кожи, — пошутил Фред.
— Ё-мое! В этом костюме он будет выглядеть роскошно! — воскликнул Джон.
Я снова вздохнул и потер руками лоб. Возникла серьезная опасность того, что сейчас Джон заговорит о своем члене — а на эту тему мой друг мог рассуждать в течение нескольких часов, если не дней. Поэтому я решил ликвидировать проблему в зародыше.
— Не-е-ет, ничего подобного, — сказал я. — Помните историю про троянского коня? Несколько солдат залезают в огромную статую коня, приезжают во вражеский лагерь, а ночью вылезают и открывают ворота для своей армии. Так вот, наркотик, на котором сидел этот ямаец, впустил что-то в этот мир. Ямаец превратился в троянского коня. Из него вышли эти белые летающие червяки. Сейчас они сидят в Джастине, и теперь уже он хочет впустить их дружков.
Все умолкли. Я оглядел коробки, и в моей голове потихоньку начал складываться план.
— Чувак, откуда ты это знаешь? — спросил Фред.
— Собрал картинку в голове, используя индуктивное умозаключение и обрывки информации, которую передал Джон, когда говорил со мной через собаку. Долго объяснять.
— Ясно, — ответил Фред, и мне показалось, что я нахожусь рядом с чемпионом мира по плаванию вниз по течению. — Но почему мы?
— Потому что мы избраны, — ответил Джим. — Мы призваны, а все остальное не имеет значения.
Ну, Джим, может, мы действительно избраны — но вряд ли Богом. Разве только Бог — это черная жидкость в серебряном флаконе. Ох, а может это он и есть…
