— Джон, от этой шутки меня уже тошнит.
— Ты уже едешь ко мне?
— Я тут немного занят.
— Что там у тебя?
— У меня…
Я помолчал, потом принял решение.
— …печенюшки в духовке, не хочу, чтобы они подгорели. Ведь тогда они станут липкими.
— Ага, и еще пригорят. Ты противень маслом смазал?
— Конечно.
— Хорошо. Ну, в общем, Эми исчезла и тут творится какая-то странная хрень, настоящая лавкрафтовщина. Хотя, знаешь, если сюда приедешь ты, то ситуация будет скорее в стиле романов Энн Райс. Ну, ты понял.
— Кто…
— Потому что ты голубой.
— Кто исчез, Джон?
— Эми, Дейв. Э-М-И. Кажется, у меня пропадает сигнал…
— Не знаю никакой…
— Не знаешь Эми Салливан? Сестру Большого Джима?
Это меня остановило.
Воспоминания о целом дне, проведенном в фургоне, о болезненном чувстве страха и скуки. Обещание, данное мертвецу. Я уже несколько месяцев не думал об этом.
— А, так ты об Огурце.
— Дейв, запоминать имена людей ты не считаешь нужным?
— Ее так звали в спецшколе. Почему-то ее все время тошнило.
Джон надолго замолчал.
— Ну, морской огурец — это такой угорь, который…
— Короче, Дейв, сейчас мы у нее дома. Полиция тоже. Когда ты приедешь?
Может, в июне?
Даже к тому времени я вряд ли разберусь что к чему. Я представил себе Большого Джима, лежащего на спине; на его шее и на полу алое пятно, похожее на шарф. Я посмотрел на пистолет, пытаясь сложить все фрагменты в одну картинку, но тщетно.
— Как ты там сказал в сообщении? Мешок…
— Я не слышу тебя, связь прерывается. Приезжай как можно быстрее, нужно разобраться с летающей медузой.
Теперь замолчал уже я.
— Что?
— Увидимся через несколько… ПОД ШКАФОМ! НЕТ, ПОД ШКАФОМ! СЕЙЧАС Я…
Щелк. Ту-у-у-у-у-у-у-у…
Я положил трубку и занялся тем, что делаю обычно после телефонного разговора с Джоном: сижу в полной тишине и потрясенно думаю обо всех ошибках, которые совершил за свою жизнь.
Я стряхнул с себя куртку, стянул рубашку с логотипом «Уолли», понюхал ее, потом повесил в шкаф в спальне.
Надевая свежую рубашку, я достал из письменного стола бутылочку таблеток с кофеином, принял четыре штуки и запил их теплым красным «Маунтин дью» из полупустой бутылки, которую нашел на кухне.
Я надел пальто и, помедлив, положил в карман пистолет. Под тяжестью пушки пальто надавило на левое плечо. Я почувствовал себя Брюсом Уиллисом.
Мне кажется или ствол чуть-чуть теплый?
Я вышел на улицу, но замер на коврике у двери.
Следы ног.
Тонкое белое покрывало снега на лужайке должно было быть нетронутым, если не считать цепочки следов, ведущих от водительской двери «бронко» к тому месту, где я сейчас стоял. Вместо этого следы покрывали весь двор — они беспорядочно кружили, петляли, уходили задом, появлялись с другой стороны и в конце концов вели к парадному входу.
Я сошел с крыльца на хрустящий снежно-ледяной панцирь, покрывший землю, наклонился, сощурил глаза от ветра. Следы сапог, с зигзагами на подошвах. У меня возникло очень нехорошее предчувствие.
Все отпечатки принадлежали мне.
Я огляделся, но не увидел в темноте ничего, кроме блестящих снежинок, летающих в свете фонарей. Я принял решение никому об этом не рассказывать и сел в машину.
Потерянное время — вот как это называется. У Джона пропала девушка, а у тебя — полчаса. Черт.
Я повернул в замке ключ зажигания, секунду подумал, затем вытащил из кармана пистолет и нажал кнопку на рукоятке. Выскочила обойма. Большим пальцем я стал извлекать из нее патроны и складывать их на расстеленную на коленях полу рубашки, надеясь — нет, молясь — что все они на месте.
Один, два, три, четыре…
Необычные патроны, с серебряными головками и наконечниками из ярко-зеленого пластика, прислал мне какой-то парень, пожелавший остаться неизвестным. Они лежали рядами в тяжелой коробке из белого картона; на ярлыке внутри красовалась надпись на особом, непонятном мне жаргоне людей, изготовляющих патроны. Что-то типа «дистанционный взрыватель», а затем длинный ряд цифр. Мы с Джоном их испытали, выстрелив в тыкву, и она взорвалась, превратившись в горящие черные кусочки.
…семь, восемь, девять…
Вот чем в наше время занимаются люди — шлют мне разные вещи по почте. Кристаллы. Засушенные головы. Фальшивые фотографии ангелов в небесах и кровоточащих статуй. Кипы блокнотных листов в синюю линейку, на которых написаны длинные безумные истории о том, что в спаме, который рассылают по электронной почте, содержатся послания сатаны. Камни, украденные из шотландских замков, в которых водятся привидения, куски якобы проклятого вулкана на Гавайях, сушеные какашки снежного человека. Мы с Джоном создали себе репутацию, и теперь все хотели нам помочь.
…тринадцать, четырнадцать:..
Я тяжело вздохнул.
Одного не хватает. Одного.
Двухэтажный дом, в котором Большой Джим Салливан жил со своей умственно отсталой сестрой, походил на особняк из хичкоковского фильма «Психоз» и стоил бы почти миллион долларов, если бы находился в хорошем состоянии и не стоял бы в грязном, заброшенном районе, всего в одном квартале от завода, производившего очиститель для труб. Эми жила там одна с тех пор, как ее брат, Джим, погиб при обстоятельствах, о которых мне редко удается нормально рассказать в дружеской беседе.
Я заехал во двор дома Салливана и припарковался между «кадиллаком» 1978–го года, принадлежавшим Джону (на номере виднелась загадочная надпись CRKHTLR), и машиной департамента полиции города Неназванный, которая стояла у дороги.
Это был реально хреновый квартал. Дом по соседству казался пустым. Ниже по склону, на другой стороне улицы, раскинулась белая автостоянка, по которой, словно черви, ползли извилистые следы шин. К ней примыкала задница огромного здания с длинным рядом гаражных дверей — черный ход завода, производившего дренажный разрыхлитель. В одном из боксов стоял грузовик с нарисованной на борту смешной фигуркой водопроводчика, перечеркнутой большим красным крестом. Хотел бы я знать, засоряются ли туалеты на заводе до такой степени, что нужно вызывать водопроводчика, и если так, то могут ли люди, работающие там, смотреть в глаза этому парню.
Через ветровое стекло я увидел во дворе два силуэта: Джон — руки в карманах, во рту сигарета, дым которой превращался в горизонтальный поток от сильного ветра; и здоровяк, больше похожий на медведя, чем на человека, — Дрейк, дядя Джона, единственный полицейский в городе, которого мы называли по имени. Дрейк что-то сказал, Джон кивнул, и огонек его сигареты запрыгал во тьме. Мой друг отрастил бородку. Год назад Джона выгнали из «Уолли», и с тех пор он время от времени подрабатывал на стройке. Его поймали на том, что он раздавал пиратские диски покупателям — прямо в магазине. Не продавал, заметьте — раздавал. Я вылез из машины, и на меня тут же налетел ледяной ветер.
