Затем он произнес ту же речь на испанском. Получилось длиннее. Когда он покинул салон, и автобус повез нас куда глаза глядят, никто не протестовал.
— Ты что-нибудь понял? По-испански? — спросил отец. И это были первые его слова, обращенные ко мне, если не считать того, что он говорил в самолете после приземления. Тогда он говорил: «Дорн, проснись. Дорн, мы на месте». Он был так взволнован, что на слове «месте» его голос дал петуха.
— А если бы и понял, — сказал я, — с какой стати я должен рассказывать тебе? — Но я не понял. В качестве второго языка в школе я выбрал японский.
— Ну-ну, — сказал он, — не беспокойся. Все будет хорошо. И насчет автоматов тоже не волнуйся. Они на предохранителе.
— Да что ты знаешь про автоматы? — фыркнул я. — Хотя какая разница. Это ты виноват, что мы тут застряли. Ты меня похитил.
— А что мне было делать, Дорн? — спросил он. — Бросить тебя?
— У меня завтра очень важный матч, — сказал я. — То есть уже сегодня. В Гленсайде. — Я держал футбольный мяч, прижимая его коленками к спинке переднего сиденья.
На мне со вчерашнего дня были шиповки и футбольная форма. Почему-то от этого я еще больше рассвирепел.
— Из-за матча можешь не волноваться, — сказал отец. — Сегодня никто в футбол играть не будет. И вообще в обозримом будущем.
— Ты ведь об этом знал, да? — сказал я. Врачи всегда обмениваются друг с другом информацией.
— Говори потише, — сказал отец. — Разумеется, я не знал.
По другую сторону прохода сидела девушка. Она все время пристально в меня всматривалась, наверное, гадала, нет ли у меня этого нового гриппа. Она была примерно моего роста и раза в два толще. На пару лет старше. Крашеные светлые волосы и круглое лицо. Очки в овальной оправе. Кожа у нее была очень загорелая, и еще она не носила одноразовую маску. Губы стиснуты, брови сдвинуты. Я отвел от нее взгляд и посмотрел в окно.
Снаружи все было насыщенно красками. Асфальт темно-коричневый с фиолетовым отливом. Небо было такого плотного, влажного синего цвета, что казалось, оно вот-вот обрушится на автобус и здания дождем. Ящерица размером с мое предплечье, изогнувшаяся, как на эмблеме на крышках мусорных баков, сияла на солнце, словно была выкована из серебра, а ее чешуйки инкрустированы изумрудами и топазами, осколками других драгоценных камней. На расстоянии выстроились ярко-зеленые взъерошенные деревья, причудливые небоскребы (такие обычно изображают на открытках). По обе стороны от нас простирались горы, окрашенные в пастельные цвета и похожие на компьютерные спецэффекты.
Трудно сказать: то ли это было действие наркотиков, которыми меня накачал отец, то ли Коста-Рика в самом деле так выглядела. Я окинул взглядом салон, остальных пассажиров: яркие тропические рисунки на одежде отпускников, белые одноразовые маски и рыжие волоски щетины у отца на лице, вылезающие из кожи, как крохотные червячки. Ну ладно. Допустим, это наркотики. Я почувствовал себя героем одного из научно-фантастических романов Филиппа Дика, которые читал отец. Похищение? Да. Странное окружение и невозможность доверять людям, на которых ты привык полагаться, например, собственному отцу? Да. Воздействие каких-то галлюциногенных веществ? Да. Теперь я того и гляди осознаю, что на самом деле я робот. Или бог.
Наш автобус остановился, и водитель вылез поговорить с двумя женщинами в военной форме и с автоматами. Впереди, в паре сотен метров от нас расположился комплекс сооружений, напоминающих ангары. Одна из женщин-военных забралась в автобус и оглядела нас. Потом подняла респиратор на макушку и сказала:
— Потерпите, потерпите. — Потом улыбнулась и пожала плечами. Она присела на перила в передней части автобуса, не забыв вернуть респиратор на место. Все пассажиры снова вцепились в мобильники. Что-то не похоже было, что мы скоро поедем.
Дул влажный ветерок, в воздухе пахло местом, где я никогда прежде не был и где не хотел бы оказаться. Мне хотелось прилечь. Хотелось ванну, раковину и зубную щетку. И еще я проголодался. Я хотел миску хлопьев. И бутерброд с арахисовым маслом.
Та девчонка продолжала на меня пялиться.
Я нагнулся в проход и сказал:
— Я не болен, со мной все в порядке, ясно? Мой отец накачал меня снотворным. Я был на тренировке по футболу, а он меня похитил. Я вратарь. Я даже по-испански не говорю. — Произнося эту тираду, я и сам понимал, насколько по-дурацки это звучит.
Девочка покосилась на моего отца. Тот сказал:
— Это правда. Более или менее. Но Адорно, как обычно, все упрощает.
— Вы здесь из-за инопланетян, — сказала девушка.
Папины брови взлетели вверх.
Толстая девчонка пояснила:
— Ну, на студентов из университета Коста-Рики вы не похожи. Для туристов вы выглядите не очень-то богатенькими. К тому же туристическую визу довольно трудно раздобыть, разве что у вас денег куры не клюют, а это, похоже, (только не обижайтесь) не ваш случай. Так что вы тут либо потому, что работаете в сфере программирования, либо из-за инопланетян. И, опять же без обид, второе гораздо вероятнее.
— А ты тогда что тут делаешь? — спросил я. — Инопланетяне или программирование?
— Программирование, — с ноткой раздражения ответила она. — Второй курс, стипендиат университета Коста-Рики. Лет тридцать назад умер один компьютерный магнат из Тайваня и завещал все свои миллиарды университету Коста-Рики на организацию факультета современных технологий. Он оставил им все свои патенты, активы и контрольные пакеты в десятке компаний, владельцем которых являлся. За что? Ну, они присвоили ему почетную степень или что-то в этом роде. Все ребята-технари из моей школы мечтали поучаствовать в какой-нибудь программе УКР или, если повезет в визовой лотерее, приехать в Коста-Рику после колледжа и поработать в одном из новейших проектов.
— Я доктор Йодер, — представился отец. — Терапевт. Мы направляемся в коммуну «Друзья звезд» к Хансу Блиссу, вот такие дела. Их предыдущий врач собрал манатки и уехал две недели назад. Я знаком с Хансом уже много лет. Мы здесь по его приглашению.
То же самое он говорил мне в машине, когда забрал с тренировки. После того, как дал мне бутылочку «Гаторейда».
— Просто поразительно, насколько богатым психам вроде Блисса просто получить визу. Спорю на что угодно, в этом автобусе найдется человек двадцать, приехавших, чтобы вступить в его общество, — сказала девчонка. — Вот чего я никогда не могла понять, так это почему все уверены, что, если инопланетяне вернутся, они непременно захотят повидаться с Блиссом? Не обижайтесь, но я видела его в Сети. Смотрела фильм про него. Он идиот.
Мой отец открыл было рот и снова его закрыл. Женщина с заднего сиденья наклонилась вперед и сказала:
— Ханс Блисс великий человек. Мы услышали его выступление в Атланте и сразу решили, что должны поехать сюда. Инопланетяне посетили его, потому что он великий человек. Хороший человек.
