— Давай ты их возьмешь, ага? — попросила я Макса, все еще переминавшегося с ноги на ногу за порогом. Он послушался.
— А что случилось-то? — спросила я наконец.
— Проблемы, — ответил он туманно.
— С ребятами все хорошо? — уточнила я.
— Пока да, — заверил Макс.
— Ну, ладно тогда. Поехали.
Я обулась в свои туфли и наугад сняла с вешалки чужую мужскую куртку. Макс ничего не сказал.
Во дворе стоял крутобокий черный джип, из него нам навстречу вылез еще один браток — выше Макса на голову, худой и плоский, как линейка, с птичьим лицом, составленным из острых углов. Неподалеку стояла еще одна машина, тоже явно бандитская; привалившись к ней, курили двое парней в черной коже; они немедленно обмерили меня вдоль и поперек противными взглядами гробовщиков, побросали окурки и нырнули в темный салон.
— Эти с нами? — Я кивнула в сторону второй машины.
— Да, — ответил Макс, открывая мне дверцу, — так надо, не переживай.
Я забралась на заднее сиденье, и напарник Макса почему-то сел рядом со мной, а не вперед. Мне не хотелось такого соседства.
— Макс, можно я вперед сяду?
Второй парень дрыгнулся и собрался было что-то сказать, но Макс успел раньше:
— Садись.
Я бросила на соседа короткий мстительный взгляд и пересела.
Макс уложил вещи в багажник, и мы тронулись. Я привалилась виском к холодному стеклу. Полегчало.
Мысли перестали мельтешить и теснить друг друга, остыли, а потом и вовсе стихли. Я долго смотрела на огни ночного Красноярска за окном, ни о чем не думая. Слезы высохли, сердце перестало колотиться пойманным воробышком, стало спокойно и сонливо. Мне было все равно, что будет дальше.
Некоторое время я, кажется, дремала и очнулась от того, что дорога под колесами сделалась ухабистой и голова моя несколько раз чувствительно стукнулась о стекло.
— Где это мы? — спросила я Макса.
За окном не было уже ни фонарей, ни светофоров, ни многоэтажек, ни призывных вывесок ночных заведений — ничего, напоминающего о биении жизни; только приземистые силуэты каких-то темных зданий и долгие бетонные заборы. Здесь было совсем безлюдно, и только бродячая собака с бешеными глазами один раз в свете фар переметнулась через дорогу, напомнив о том, что мы все еще на планете Земля, а не где-нибудь в давно пустующих развалинах Марса.
— Промзона, — сказал Макс, будто одно это слово могло мне что-то объяснить.
— И куда мы дальше?
— Почти приехали, — невесело ответил Макс.
Я удивилась. Прежде нас всегда прятали по квартирам, а тут… какое-то совсем необитаемое место… Хотя, может, у них, бандитов, именно тут и расположено самое надежное убежище, кто ж их знает.
Вскоре по правую сторону от нас забор разомкнулся, я увидела распахнутые железные ворота, за которыми было светло. Машина медленно вползла во двор между двумя серыми зданиями-коробками и оказалась в поле света от ярко горящих фар нескольких автомобилей. Стоявший у ворот парень в камуфляже поднес к лицу рацию и что-то неразборчиво пробормотал. Мы остановились, скрипнув гравием. Рядом остановилась и ехавшая за нами машина.
— Вылезай, — тихо сказал Макс, не глядя на меня.
— Артем уже здесь?
— Нет, скоро подъедет.
— Там холодно, можно я в машине посижу?
— Вылезай давай, — подал голос тот, что сидел сзади. Тип, похожий на ощипанного цыпленка-переростка. Голос у него был противный, хриплый, будто у него в горле застряла мокрота. Сразу захотелось сделать ему что-нибудь плохое.
— Вылезай, — так же тихо, но настойчиво повторил Макс.
— Ладно.
Я вышла из машины, щурясь от света фар, — как на сцену. На секунду я совсем сомкнула веки и увидела, что там, впереди, у слепящих меня машин, стоят шесть вооруженных мужчин. Холод и вправду был собачий. Ноги мгновенно заледенели, потому что туфли были надеты на босу ноту. Ветер задувал за шиворот. Я неловко завернулась в куртку, но застегнуть ее поверх прибинтованной к телу руки не получилось. Ладно. Надеюсь, держать меня на этой холодрыге они будут недолго и отпустят обратно в теплый салон. Очень кружилась голова. Очень хотелось спать.
Макс и этот тощий с противным голосом взяли меня под руки и повлекли к одной из машин. Навстречу распахнулась дверца, но сидевший внутри человек не вышел к нам, а дождался, пока мы обойдем машину сбоку и встанем перед ним. Это оказался мужчина под пятьдесят, почти совсем седой, с жесткими лохматыми бровями, сросшимися над массивным носом. Он поднял на меня прищуренные глаза — как мне показалось, они были фиолетовые и холодные. Посмотрев мне в лицо, он лениво улыбнулся.
— Семен Тигранович, это Наташа, — отрапортовал из-за моей спины Макс.
Это имя-отчество — Семен Тигранович — мне доводилось слышать от Артема. Собственно, это был Сам. Наш покровитель. С чего бы мне такая честь?
— Очень приятно, Наташа, — медленно, без выражения выговорил Семен Тигранович; говорил он так же лениво, как и улыбался — почти не размыкая губ. И моргал так же медленно, как будто у него подсела какая-то батарейка.
— Взаимно, — буркнула я. Очень хотелось спросить: «Ну а дальше-то что?» Пустили бы меня обратно в машину…
Сидевший рядом с Семеном Тиграновичем водитель — я его заметила только сейчас — почему-то рассмеялся.
— Расскажи-ка… (пауза) Наташа… (пауза) что ты умеешь делать, — попросил Семен Тигранович.
— В смысле? — переспросила я, поежившись. Скорей бы кончился этот диалог.
— Что ты делаешь в цирке у Артема?
Что значит «у Артема», захотелось брякнуть сгоряча. Мы же не… Нет, развивать тему не стоит. Надо ответить скорее, чтоб наконец меня отпустили, а то уже зубы начинают стучать.
— Выступаю с кошками.
Мой собеседник на полсантиметра растянул губы, изобразив улыбку. Водитель, высунувшись из-за плеча шефа, тоже обрадовал меня зрелищем дюжины золотых зубов.
— Ты их дрессируешь?
— Нет. Вы же знаете, наверное. Арт-т-т-ем же, наверное, рассказ-з-зывал. Кстати, где он?
— Едет, — заверил меня золотозубый водила.
— А ребят-т-та?
— Едут.
— А еще что-нибудь умеешь? — продолжал Семен Тигранович. — Золото из железа (пауза) умеешь?
— Н-н-нет. Это только Артем. Я еще вот-т-т так умею.
Я телекинезом распахнула на Семене Тиграновиче бордовый кашемировый шарф. Зря я это сделала. Потому что брови у него сдвинулись так, что, казалось, одна наедет на другую. Он неожиданно быстрым движением поймал концы шарфа и с раздражением сунул за пазуху.
— А через стены умеешь?
