Глаза у Николая сделались довольные, как у троечника, в кои-то веки получившего заслуженную пятерку. А у всех остальных — расширились при виде нежданного зрелища.
Я повернулся к зеркалу — и увидел в нем Суфлера. Все было на месте, даже шрам на лбу у самой линии роста волос. Не было ни морщин, ни волос в ноздрях, ни ямки на подбородке. Только глаза не поддались иллюзии. Я ощупал лицо, и наваждение отпустило; щеки были шершавые, с проступившей щетиной, и все морщины были на месте. Маска обманывала только глаза, но не руки.
Самым удивительным было то, что маску видели все. Я попытался прикинуть, какие физические законы нужно взломать, чтобы заставить свет преломляться именно так, создавая достоверный, с естественными тенями и бликами, слепок лица другого человека на рельефе моего собственного. Впрочем, это неважно. Пусть с этим разбираются яйцеголовые из ведомственного НИИ, им за это деньги платят. Да, парень удивил, слов нет. В мою картотеку до сих пор не попадали подобные экземпляры.
Брат Николай между тем занимался Замалтдиновым. Впрочем «занимался» — неподходящее слово. Как и в случае со мной, все произошло быстро и эффектно, так что глаза не успели уследить, когда антрацитовый брюнет Замалтдинов перетек в бритоголового Клоуна и обзавелся глубокими ямочками на щеках.
— Э-э… — протянул, ошарашенно моргая, Горинец. — У Димки это… еще бороденка рыжая, если что.
— Такая? — подхватил Николай и одним взмахом наколдовал Замалтдинову пламенно-красную шкиперскую бородку от уха до уха.
— Нет, — запротестовал Артем. — Лучше убери вовсе, сделай как было.
— А мне нравится, — по-людоедски ухмыльнулся Замалтдинов, запуская пальцы в призрачную бороду. Впрочем спустя секунду ее не стало. А Николай, не теряя ни мгновения, окунулся лицом в собственные ладони и — сим-салябим! — сделался точным подобием объекта номер восемь, Артура Саркисова.
— У тебя данные устарели, — странным тоном произнес Горинец, обращаясь к Николаю. — У него сейчас другая прическа. Оброс он.
Брат Николай беспомощно захлопал глазами.
— Ты же с каких-то фоток их рисуешь, да? — насел на него Артем. — Кто их тебе показал? Откуда они вообще взялись?
Вот это и я хотел бы знать. Но парень только, сконфузившись, опустил глаза:
— Старший брат Олег… у него. Больше я ничего не знаю.
— Ладно, потом разберемся, — угрюмо сказал Артем. — Главное, труппа почти в сборе.
Наконец показались ворота.
«Волга» въехала во двор и остановилась.
Впереди, слепя нас фарами, по периметру двора стояло пять машин. Из-за них за нами наблюдали тринадцать пар глаз.
— Выходим, — негромко скомандовал Горинец.
— Погоди-ка, — прошептал Николай, — последний штрих.
Он порылся в своей безразмерной сумке и передал Артему что-то увесистое. Тот сказал:
— Спасибо, — и не глядя сунул подарок в карман.
Щелкнула дверца — и Горинец оказался снаружи. Следом выбрались Лицедей и Бэтмен. Мы с Замалтдиновым переглянулись и тоже вышли.
Ни черта не видно, кругом только свет.
— Горинец! — позвали откуда-то с той стороны рампы. Мужской низкий голос, выдающий человека, привыкшего командовать. Лауреат?..
— Я здесь, — отозвался Артем, поднимая руку.
Мы муравьиными шажками придвинулись к нему и встали плотной кучкой, стараясь держаться чуть позади. Тщетно пытался я разглядеть за слепящими фарами электрическое мерцание тел — все смазывалось.
Вспомнить план: один у ворот, двое на крышах, двое в правом здании и с ними Белоснежка. Остальные рассредоточены впереди у стены, среди них Лауреат. Это где-то там, откуда позвали Артема.
— Ну что, ребята, кончились гастроли, — насмешливо сказали из-за машин. Это был другой голос, гораздо моложе.
— Черта с два, гастроли в самом разгаре, — произнес Горинец так тихо, что услышали только мы.
— Разойдитесь по одному к каждой машине, — прозвучала команда. Это снова тот, молодой.
— Сначала покажите Наташу.
За пределом неровного светлого круга громко зашуршал гравий. Новых указаний не последовало; мы продолжали выжидать. Тишину нарушал только беспорядочный собачий вой.
Полминуты спустя гравий зашумел громче, потревоженный не одной парой ног. Шум приблизился и замедлился. На границе света и темноты возникли три фигуры. В середине шла девушка. Не шла — брела: ноги шаркали по земле.
— Венди, иди к нам, — твердо сказал Горинец и протянул руку.
Девушка всхлипнула и подалась было навстречу, но ее остановил окрик:
— Так не пойдет. Она останется со мной. А вы — по машинам. И без глупостей, Горинец. Гриф, сюда девку.
Левая фигура схватила девушку и поволокла обратно в темень. Следом за ними пропал во мраке и третий.
Я так и не разглядел ее лица.
Никто из нас не шелохнулся.
И только сейчас я сообразил, что могу погасить осточертевшие фары.
Хлоп — и потухла первая машина.
Хлоп-хлоп-хлоп — по кругу. Раздалось дружное: «Э-э-э!» — световой акцент сместился, и большая часть двора стала видна как на ладони, вместе со спрятавшимися за машинами людьми. Горинец на миг задел меня взглядом и понял сигнал безо всякой телепатии. Он как бы мельком, вскользь, по головам пересчитал тех, кто неосторожно высунулся, выцеливая нас (их было трое или четверо), — и ребята притихли, повалившись под колеса.
На все это ушло секунды три, не больше.
Потом хрустнуло сзади, и, обернувшись, я увидел, как сползает наземь сторож ворот — кто его уложил и как, я не разглядел.
Те, кто сейчас сидел на крыше, видели все; для них мы по-прежнему были посреди сцены, на линии огня; и они открыли стрельбу как раз в тот миг, когда мы посыпались в стороны.
— Артем!!! — раздался из темноты пронзительный девичий крик. — Артур!!! Беги-и-и… — Дальше был долгий вопль ужаса и боли.
Я кувыркнулся под ближайший автомобиль, доставая на ходу оружие. Рядом никого не оказалось — остальные укрылись с другой стороны от въезда во двор. Гравий шумел у стены правого здания и у ворот, где стояла наша «Волга», но там были свои. Я засветил фары своей машины, чтобы видеть тех, кто стремился спрятаться внутри, за стенами цеха, но опоздал: ни единого движения, ни единой лишней тени. Похоже, все уцелевшие успели забежать. Стрельба прекратилась. В напряженной адреналиновой тишине из нутра здания раздался голос (теперь я не сомневался, что это Лауреат):
— Ты покойник, Горинец!
Артем благоразумно промолчал.
Надо подобраться ближе. Ближе к цели. Ближе к Белоснежке, если она еще жива.
Если перевес будет на нашей стороне, она превратится для Лауреата из орудия шантажа в орудие выживания — это увеличит ее шансы. Надо во что бы то ни стало сделать так, чтобы нас уцелело больше, чем их.
