Что-то коснулось ноги. Инстинктивно я наставил пистолет на источник движения — это была всего лишь крыса. Я отодвинулся — скорее опасливо, нежели брезгливо. Всегда побаивался крыс. Но не успел я отвести взгляд, как в поле зрения попала еще одна, а сзади теснились еще и еще. Такого я не видел никогда в жизни: крысы текли в ворота сплошной лавиной, тушка к тушке, хвост к хвосту; и тут уши мои уловили звук, который я уже долго пытался игнорировать, отсекать, исключать из сферы внимания: вой. Собачий вой приближался.
На крыше левого здания раздался хриплый мат, и тотчас оттуда посыпались пули.
Подстреленные крысы подлетали в воздух, отчаянно пища, и падали обратно в шевелящуюся массу, собратья прыскали от них в стороны, но миг спустя полчище вновь сливалось в один сплошной ковер. Обтекая автомобили, крысиная рать с писком полилась в сторону цеха, где прятались бандиты и где держали Белоснежку.
И ужаснее всего было то, что своим вторым зрением я увидел абсолютно синхронную, как на новогодней гирлянде, пульсацию их крошечных мозгов. Сейчас у них была одна на всех цель, ими управляли с одного пульта. И этим Гаммельнским крысоловом
[22]
была, несомненно, Белоснежка.
Я пополз за машиной в сторону здания по телам усыпленных (усыпленных ли?) Горинцом бандитов. Трое, их все-таки было только трое.
Крысы торопились мимо, не обращая на меня внимания. У самой стены образовался уже живой серый холм. Бетонная гладь в этом месте вдруг дохнула пылью и стала с глухим шорохом оседать; обрисовался пролом диаметром около двух метров. Замалтдинов, догадался я, его работа. Только бы не перестарался.
Крысы только этого и ждали — поток маленьких серых тел хлынул в пролом.
В клубах пыли послышались неразборчивые крики и стрельба. Заметались лучи фонариков.
Краем глаза я заметил, что несколько крыс перебежали через мою ногу, но я не почувствовал. Дальше случилось нечто вовсе странное: серая тварь просеменила насквозь через складку штанины. Иллюзия, понял я, крыс не настолько много, как кажется, Николай дорисовывает их, чтобы нагнать страху. Отлично.
Плохо, что рядом нет ни одного союзника. Мы не можем договориться о следующих шагах, а чтобы приблизиться к ним, неизбежно придется подставиться, выйдя на открытое место. Погасить, что ли, все машины?..
И тут запищал телефон — пронзительно и требовательно, как ребенок, некстати проснувшийся в колыбели, когда родители занимаются сексом. Я достал его только для того, чтобы выключить, но на дисплее горело «Надя», и шестое чувство, а куда вероятнее — проверенное временем знание подсказывало, что она ни за что не станет звонить в такое время, не случись чего-то из ряда вон.
Только бы с девочками все было в порядке, загадал я, нажимая кнопку.
— Андрей? — раздалось в трубке.
— Прости, я не могу говорить. Выкладывай, что случилось, я перезвоню.
— Ты всегда так говоришь, — сказала она с каким-то сериальным надрывом, что было ей, мягко говоря, не свойственно. — Я все знаю.
В определенном смысле знать ей было нечего.
— Надя, хорошая моя, что у вас там стряслось? Мне не до шуток, я на операции.
— Врешь, — был ее вердикт. — Я звонила тебе на работу.
— Это непредвиденное, — пробормотал я, вглядываясь в противоположную сторону двора и пытаясь угадать, где сейчас затаились Артем, Замалтдинов и остальные.
И потом только сообразил, что такого не было никогда — чтобы она звонила и проверяла.
— Что случилось? — повторил я.
— К нам заходила эта твоя Инга. Она все мне рассказала.
— Господи, Надя, да она же…
— Она пришла. Ночью. К тебе домой, — заговорила она, давясь истерикой. — Зареванная. С разбитым носом. Искала тебя.
— Да она выговор от меня получила и отстранение! Расстроилась, с кем не бывает. Наговорила глупостей. Надя, прошу тебя, подожди до утра, мы все обсудим. Давай, пока.
— Я уезжаю! Слышишь?! Девочек заберу к сестре. Пришлю тебе номер счета. Ни минуты больше! Сколько времени ты мне врал?! Десять лет?! Двенадцать?! Боже, подумать только: я была замужем за охотником на ведьм!!!
— Ну-ка тихо! Ты и сейчас замужем за охотником на ведьм. Дождись меня, утром мы все выясним. Обещаю, я все расскажу.
— Хватит! — взвизгнула трубка. — Ты мог рассказать вчера, мог рассказать год назад, десять лет назад! — В паузе между восклицаниями над самым темечком жизнерадостно свистнула пуля. — Я бы поняла! Тогда, но не сейчас! Господи! Я-то всем говорила, что ты ловишь преступников, защищаешь закон, а ты… мы на море с детьми ни разу не съездили!..
«…Где логика?» — подумалось отстранение. Абсурд крепчал. И в конце концов достиг закономерного апогея:
— Ты с ней спал?!
— С кем.
— С Ингой!
— Нет.
— Она вела себя как брошенная любовница!
— Надя, если ты мне сейчас же не поверишь, значит, ты права, и эти семнадцать лет коту под хвост. Так вот. Я. Люблю. Тебя. Дуру легковерную. — Трубка разрыдалась. — Веришь ты мне или нет, но сейчас, в эту самую минуту, меня ищут в прицел девять бандитов. Хочешь скандала — хорошо, будет тебе скандал, но только утром. — И я вырубил телефон.
Черт, ну почему не вчера и не завтра?..
Додумать я не успел — на верхней границе серой бетонной коробки слева от меня померещилось какое-то движение. Нет, не померещилось — я приметил наконец одного из трубочистов. Вздохнул поглубже, сфокусировался и сгустил невысоко над тем местом, где дернулась тень его головы, компактную шаровую молнию. С апельсин, не больше. Хватит с него и такой. Она вспыхнула, осветив дернувшуюся голову, и этого маленького рывка оказалось достаточно, чтобы прицелиться. Ручные молнии — оружие деликатное. Они не рассекают воздух огненными болидами с воем, грохотом и дымным следом, они не приносят катастрофических разрушений. «Огоньки» легки и невесомы, они парят, как жаворонки, но могут и сорваться в бесшумный змеиный бросок; они нестабильны и проявляют капризный характер и даже — как мне иногда кажется — какой-то кошачий разум; ими трудно управлять, но уж если наловчишься — у тебя будет идеальное оружие. А еще — они не поддаются обычному телекинезу. Совсем. Я дрессировал «огоньков» последние полгода и осилил управление их размером, яркостью, силой, скоростью, точностью, но самое главное — временем существования.
Этому я отмерил пять секунд.
«Огонек» неторопливо, как бы любопытствуя, спустился к стрелку, облетел его голову на уровне глаз кругом почета и стремительно втянулся в ствол винтовки. Последовали хлопок, вскрик — и тишина. Та-ак, пятого вычеркиваем из списка.
