— Кто? Имя!
— Никак, — с усилием выговорил Ким.
— Андрей Гаврилович, — донесся из невидимого динамика голос Сафьянова, — приехал Серебренников.
— Обеспечь ему трансляцию в компьютерный зал.
— Так точно.
— Пахом, вспомните человека, который должен забрать вашу картотеку.
— Вот зараза, — обозленно отозвался второй телепат. — Глушит импульс, орет Шалтая-Болтая…
— Отставить комментарии, — повторил я с нажимом и перевел взгляд на Кима. Тот безнадежно помотал головой. И тут очнулся Мозгонавт.
— Этот человек должен приехать издалека. — Его голос сделался напряженным. — Но, возможно, он и не приедет… скорее всего… точнее, предположительно, он знает об этом допросе. — Медведев, как всегда, с трудом подбирал слова. Ничего, после допроса «сольется» Серебренникову, тот подыщет нужные формулировки.
— Откуда факт допроса может быть известен человеку, который должен забрать из тайника вашу картотеку?
— У него порок сердца… у того человека. Бенард увидел и сказал ему об этом во время последней встречи, — выдал Медведев.
Это явно не был ответ на мой вопрос, но в случае с телепатией такое было в порядке вещей. Человек может вспомнить совсем не то, к чему его подводит собеседник. Какие-то совершенно посторонние на первый взгляд детали: дырка на одежде, прыщ на подбородке, запах изо рта. В случае с Бенардом наиболее вероятными были как раз воспоминания, касающиеся не внешности, а запахов, тактильных ощущений и других не видимых взгляду характеристик.
— Вспомните вашу последнюю встречу. Где она происходила?
— На кухне, — передал Медведев.
— Чья это кухня?
— Это кухня того человека. Он провидец. Он сидит напротив Бенарда за столом, они пьют холодный клюквенный морс. Этот человек читает вслух стихи про Шалтая-Болтая.
— Нет, это наш Пахом создает ложные воспоминания. Не дай ему уплыть в фантазии, Медведев, мне нужны ответы сейчас. — Я почувствовал, что теряю всякое самообладание. — Кто создал Волшебный цирк Белоснежки? С какой целью? Что ты, Пахом, делал в этом цирке? Ну же, Медведев, нажми, давай, нажми, как ты умеешь!
И Медведев нажал. Бенард с усилием, от которого дрожь пошла по его телу, поднял лицо, разомкнул веки (стеклянные глаза смотрели в разные стороны) и вдруг закричал страшным, предсмертным криком; и секундой позже заорал Медведев.
— Им больно! — кинулся ко мне Ким, сдирая на ходу маску. — Андрей Гаврилович, сделайте что-нибудь!
Дверь открыли, в комнату вбежали двое медиков. Один из них с помощью моей и Кима оттащил Медведева (тот сорвал голос и теперь хрипел и кашлял) к двери, второй занялся самим Чревовещателем. Бенард умолк и снова обмяк в кресле, а Медведев все трясся и дергался как припадочный, выворачиваясь из наших рук и прикрывая лицо.
— Игорь, слышишь меня? — Я потряс его за плечо, и телепат наконец перестал вырываться и хрипеть. — Все в порядке. Ким, дай скорее его перчатку, а то дотронется до кого-нибудь из нас — и будет у парня информационная передозировка.
Перепуганный Ким передал мне перчатку, и, только натянув ее, Медведев немного успокоился.
— Пошли. — Я взял его за руку и принудил покинуть допросную. Медведев еле тащился, мне и Киму пришлось закинуть его руки нам на плечи.
— Его надо осмотреть, — сказал нам в спины молоденький медбрат, — у него тахикардия!
— Приведем, — через плечо пообещал я, и тот отстал.
Ким без слов понял, куда вести Медведева — в компьютерный зал. Мозгонавт окончательно пришел в себя на половине пути, задышал ровнее и стал, глядя то на Кима, то на меня (все еще обряженного в маску и капюшон) не поэтично излагать все, что думает о Чревовещателе. Чаще других в его речи встречались слова «псих», «долбаный», естественно, «Шалтай-Болтай» и почему-то «Наполеон». Никак не препятствуя словоизвержению, мы доволокли Медведева до компьютерного зала, в дверях которого стоял растерянный, как первоклассник, Серебренников. Здесь я стянул наконец пахнущую аптекой маску.
— Миша, сбегай к медикам, возьми валерьяночки — и сюда, на расшифровку.
Я пододвинул Медведеву стул.
— Все нормально, Игорь, садись. Все, все. Закончили.
— Я все видал еще раз к нему в голову лезть… Где только таких психов делают!..
— Не такой уж он и псих, — поделился своим мнением Ким.
— Ты не можешь знать, ты раньше слился, — со знанием дела заявил Медведев.
— Вы мне одно скажите, вы его раскололи?
— Как мамину вазу, — синхронно ответили телепаты и, переглянувшись, заулыбались.
Всегда мне было забавно наблюдать, как телепаты контактируют друг с другом. Бывает, сидят они, скажем, в разных концах комнаты и вдруг начинают синхронно ржать, или играть в какие-то странные, понятные им одним гляделки-мигалки, или разговаривать одинаковыми словами (и не всегда по-русски). Мне порой даже завидно становилось. По-хорошему так.
Вдвойне забавно смотреть, как наводят мосты именно эти двое. Еще недавно их разделяла стена закона, и этот же Мозгонавт добывал тайны правонарушителя Кима; а теперь они работают в паре.
Вбежал Серебренников со стаканом в вытянутой руке.
Пока Медведев пил, Сутулец, вспомнив что-то, бросился к своей сумке, выдернул оттуда еще одну зеленую папку и, раскрыв, гордо протянул мне.
— Вот, из морга кое-что по Антипову, как вы просили, — громким шепотом сообщил он, косясь на выряженного звездолетчиком незнакомца рядом с Медведевым.
Я принял из его рук бумаги, но не торопился читать. Где-то внутри образовался противный холодный вакуум. Наверное, так бывает с теми, кто сдавал анализы на рак или СПИД, и вот их вручили в запечатанном конверте. Хочешь — смотри сейчас, хочешь — продли себе муки и счастье неведения. Я выбрал продлить на несколько секунд.
— Это наш новый коллега, Вася Ким, — сказал я Серебренникову. — Помнишь дело Кима?
— Как же. — Сутулец осклабился.
— Ты сам видел, что тут? — сбавив голос на несколько тонов, спросил я и постучал костяшками по папке.
— Конечно, — враз посерьезнел Серебренников.
— Ясно.
— Андрей Гаврилович… это вы его?
— Сейчас узнаю.
Я раскрыл папку и отыскал на единственной вложенной бумажке графу «причина смерти». Прочел и поднял глаза на Сутульца.
— Слушай, Серебренников, ты и вправду считаешь меня человеком, способным на такое? — Я подчеркнул ногтем строку про «причину смерти».
— Да, — не моргнув глазом, буднично ответил Серебренников, как будто я спросил у него время или дорогу в библиотеку.
«…И вправду пора на отдых», — подумалось грустно. Эх, Горинец, поспешил ты с перчаткой…
