Она услышала шаги и повернулась к двери: вошел Дантес. Он был очень бледен и как будто постарел. Она немного огорчилась, заметив тревогу и напряженность в его взгляде, так как сама только что решила смотреть на жизнь беззаботно и с веселой небрежностью. Она укусила вишенку и улыбнулась ему:
— Очень неосторожно с вашей стороны. Если бы Ма вас увидела… Помните: мы еще не знакомы…
Дантес сделал попытку заговорить, но голос изменил ему. То, что он видел перед собой, конечно, было простым совпадением, нелепо считать это доказательством, подтверждением подозрений, которые овладели им, когда в разгар объятий он взглянул на лицо Эрики и решил, что узнал Мальвину. И все же. ВСЕ ЖЕ…
ЭРИКА СИДЕЛА В ИНВАЛИДНОМ КРЕСЛЕ. МАЛЬВИНЫ НЕ БЫЛО.
— Что случилось? Почему вы так на меня смотрите?
Он почувствовал, что испугал ее, и с усилием улыбнулся.
— Ничего. Вашей матери здесь нет?
— Вам очень хочется ее видеть?
Он произнес осипшим голосом, которого сам не узнал:
— Нет-нет, что вы…
Она смотрела на него пристальным, почти жестоким взглядом, обгрызая вишневую косточку, и в ее глазах горел иронический огонек. Сука, подумал Дантес. Он вдруг вспомнил Германна, когда тот очутился лицом к лицу со старой ведьмой, в «Пиковой даме». Германн сошел с ума, а старуха умерла от страха. Не было никакой ведьмы.
— Тогда зачем вы пришли? Это очень неосмотрительно…
— Я очнулся один на острове и…
— И?
— Мне было тревожно.
— Отчего же?
— Не знаю. Я уснул. Когда я проснулся, вы уже ушли… Почему вы не взяли лодку? Вода ледяная, вы могли утонуть… Как вам пришло в голову вернуться вплавь…
Она перестала обгладывать косточку.
— Не понимаю.
— Я просто говорю, что забеспокоился, когда проснулся — а вы ушли и…
Она покачала головой.
— Но постойте, — сказала она мягко. — Постойте, постойте… Я же ни разу не была на этом острове. Правда, вы обещали отвезти меня туда. Вам приснилось… Мы наметили эту прогулку на завтрашний вечер, после нашей с вами первой встречи… Вспомните. И как я могла вернуться вплавь? Я не умею плавать… Что произошло, Жан? Что, в самом деле, произошло? Вы так на меня смотрите, как будто я вас пугаю… Что случилось?
Голос отказывался повиноваться. В конце концов Дантес обрел некое его подобие и выдавил:
— Где Мальвина?
— Сегодня утром мама уехала на машине и еще не вернулась. — Она засмеялась. — Я не очень волнуюсь, что ее так долго нет, она собиралась не в ближний путь… Представьте, она заявила, что получила письмо от графа Сен-Жермена. Ему-де срочно нужно видеть ее по одному неотложному делу, а поскольку он вроде бы не успевает приехать сюда так быстро, как того требуют обстоятельства, он назначил маме встречу в Венеции, на балу у графа Дориа, в тысяча восемьсот тридцать пятом году… Не делайте такое лицо. — Она взяла очередную вишню и откусила маленький кусочек. — Вы же знаете маму. Она неисправима. Думаю, она не смогла бы жить, не напуская на себя таинственности. Впрочем, это очень выгодно для роли ясновидящей… Прошу прощения, «предсказательницы будущего». Она говорит, что теперь только на это и способна: предсказывать будущее торговкам и влюбленным горничным. Похоже, что с течением веков магическая сила, даже самая выдающаяся, угасает, и приходится довольствоваться малым. Вот вам и теория «энтропии», затухание всякой энергии, угасание и упадок почти всего в мире… Возьмите, к примеру, нашего дорогого Путци. Ма утверждает, что в шестнадцатом веке он был основоположником и главой общества розенкрейцеров и в этом качестве правил судьбами самых знаменитых людей, а его секретари и слуги — судьбами простых смертных. Сейчас он даже не способен вызвать дождь. К тому же утрата могущества повергла его в такую депрессию, что он окончательно плюнул на весь мир. Он больше не желает им заниматься. Ни во что не вмешивайся, никому не мешай. Все опротивело. Кстати, недавно на Чили обрушилось цунами. Так вот, он и пальцем не пошевельнул, чтобы предотвратить катастрофу. Это что-то вроде принципа… Как сказать? «Ну и черт с ним, раз оно так». Я думаю, в последний раз он попытался реализовать свой сверхъестественный дар несколько лет назад в Монте-Карло, он играл в рулетку. И все проиграл. Но вам наверняка известна репутация нашей семьи, дорогой Жан. Мы сборище шарлатанов. В газетах даже писали, что мама специализировалась на злоупотреблении доверием…
Голос был резковатый и прерывистый. ЭТО БЫЛ ГОЛОС МАЛЬВИНЫ.
Дантес попятился. Ужас завывал у него внутри, разъяренный зверь в клетке — его сердце. Прижавшись к стене, закусив губы, он смотрел на ту, кого застал врасплох сидящей В ИНВАЛИДНОМ КРЕСЛЕ В ИНВАЛИДНОМ КРЕСЛЕ, пока она не успела обрести свою истинную внешность, но голос и фальшиво непринужденная и насмешливая интонация, так хорошо ему знакомые, уже выдали ее, и вряд ли требовались еще какие-либо доказательства. В течение нескольких минут он сознавал, что Эрики не существует, не существовало никогда, что не ее он встретил во дворце Фарнезе, а Мальвину, которая разыскала его, чтобы снова подчинить своей власти. С самого начала существовала только одна женщина, и по злой воле чьего-то воображения, посредством наркотика или даже — будем смотреть фактам в лицо — какой-то мощной и страшной гипнотической силы он видел ее сейчас в облике пленительной молодой девушки, которая невинно улыбалась и поедала вишни, сидя в кресле, обличающем ее преступление. ЭРИКИ НИКОГДА НЕ БЫЛО КАК НИКОГДА НЕ БЫЛО ЕВРОПЫ ОДНА ТОЛЬКО СТАРАЯ ЦИНИЧНАЯ ВЕДЬМА МЕЧТАЮЩАЯ О ВЛАСТИ И МОГУЩЕСТВЕ И РАЗРУШЕНИИ БРЕДОВЫЕ ГАЛЛЮЦИНАЦИИ ЛОВУШКИ ИЛЛЮЗИИ ПОД ИМЕНЕМ КУЛЬТУРЫ ПРЕЛЕСТНЫЕ МАСКИ ПРЕЛЕСТНЫЕ МАСКИ ПРЕСТУПЛЕНИЕ РАСКРЫЛОСЬ БЕЗУМИЕ потом все успешно закончилось, нежная преданность наконец возобладала и остановила головокружительное падение в бездны небытия и отчаяния. Может быть, ему помогла и даже спасла его музыка, доносившаяся откуда-то издалека, видимо, с другого берега озера; он узнал новый, только что сочиненный концерт Моцарта. А в небе как будто прояснело, и хотя он ни на минуту не усомнился в том, что это очередная иллюзия, он узнал тихий светлый взгляд, словно взятый у Валери. Он сделал жалкую попытку улыбнуться и, напрягши лицевые мускулы, почувствовал, до какой степени исказились его черты.
Он шагнул вперед:
— Эрика, надо бороться…
Она опустила на колени ладони, полные вишен.
— За что?
— Не поддавайтесь соблазну бегства… Вы прекрасно знаете, что даже в эту самую минуту какой-то частицей своей души вы тянетесь к тому, что для вас и соблазнительно, и опасно. Вы хитрите, играете в прятки сама с собой… Позвольте мне позвонить доктору Жарду?
— Прежде всего объясните, почему на вас этот странный наряд?
Он дотронулся до лацкана пиджака и улыбнулся:
— Да-да, я знаю, твидовый костюм совсем не подходит к обстановке ушедшей эпохи…
