«Боже! Как ты меня ненавидишь! Когда я умру, у тебя, верно,
будет праздник».
Джордж запротестовал, но она перебила его:
«Можешь смеяться, но я все-таки расскажу тебе. Этот дом
убьет меня — Зарида так прямо и сказала».
Все расположение Джорджа к упомянутой Зариде мигом
улетучилось. Он-то знал, что стоит жене уверовать в этот бред, и переезд
неизбежен.
«Что еще сказала эта женщина?» — сухо осведомился он.
«Она не могла долго говорить: была слишком расстроена. Но
кое-что все-таки сказала. У меня на столике в стакане стояли фиалки. Она
показала на них и вскрикнула:
«Уберите их прочь! Прочь! Никаких синих цветов! В вашем доме
не должно быть синих цветов! Помните, синие цветы для вас — смерть!»
А ты ведь знаешь, — добавила миссис Притчард, — я
действительно никогда не любила синий цвет. Всегда чувствовала, что он мне
вреден».
Джордж был достаточно благоразумен и промолчал, что первый
раз об этом слышит. Он спросил только, что эта таинственная Зарида собой
представляет. И миссис Притчард с удовольствием принялась ее описывать.
«Густые черные волосы, собранные на затылке, мечтательные
полузакрытые глаза, черные круги вокруг них, а рот и подбородок скрыты черной
вуалью. Говорит немного нараспев, с заметным иностранным акцентом, по-моему,
испанским».
«Ну что ж, в общем вроде все как и положено», — бодро
заметил Джордж.
Миссис Притчард тут же снова закрыла глаза.
«Ну вот, мне сразу стало хуже, — сказала она. —
Вызови сиделку. Твоя бессердечность меня убивает, и ты это прекрасно знаешь».
Через два дня после этой сцены сестра Коплинг подошла к
Джорджу и мрачно сказала:
«Зайдите к миссис Притчард. Она получила письмо, которое ее
очень сильно расстроило».
Он поднялся к жене.
«Прочти», — сказала она, протягивая ему письмо.
Джордж прочел. Оно было написано большими черными буквами на
сильно надушенной бумаге.
«Я видела будущее. Верьте мне: час близок… Бойтесь полной
луны. Синяя примула — предупреждение, синяя роза — опасность, синяя герань —
смерть…»
Джордж хотел было рассмеяться, но, поймав предостерегающий
взгляд сиделки, сдержался и довольно неловко пробормотал:
«Она тебя просто запугивает, Мэри. Послушай, ведь ни синих
примул, ни синих гераней не бывает».
Но миссис Притчард только плакала и причитала, что дни ее
сочтены. Джордж с сиделкой вышли на лестницу.
«Чушь какая!» — вырвалось у него.
«Конечно», — подтвердила та.
Однако что-то в ее тоне его насторожило, и он взглянул на
нее повнимательнее.
«Но вы же.., вы же не верите?..» — вырвалось у него.
«Нет-нет, мистер Притчард. Конечно нет. Все эти предсказания
сплошная чушь. Но.., но какой в этом смысл? Прорицатели зарабатывают своими
предсказаниями. А эта женщина запугивает миссис Притчард без всякой видимой
причины. Никак не пойму: зачем ей это? И еще одно…»
«Да?»
«Миссис Притчард говорит, что Зарида ей кого-то напоминает».
«Кого бы это?»
«Словом, мне это не нравится, мистер Притчард, совсем не
нравится».
«Вот уж не думал, что вы так суеверны».
«Я не суеверна, я просто чувствую, что здесь что-то не так».
Прошло еще четыре дня, и произошел первый инцидент. Чтобы
объяснить его, надо описать комнату миссис Притчард.
— Это ты лучше предоставь мне, — прервала его
миссис Бантри. — Так вот: комната у нее была оклеена этими новомодными
обоями. Цветы, цветы и еще раз цветы. Такое ощущение, будто попала в клумбу.
Глупость, конечно, страшная. Я хочу сказать, не могут они все цвести одновременно…
— Не придирайся, Долли, — заметил ее муж. —
Все и так знают, что ты одержима цветами.
— Но ведь это абсурд, — возмущалась миссис
Бантри. — Собрать вместе колокольчики, нарциссы, люпины и астры!
— Да, дизайнер был явно не силен в ботанике, — согласился
сэр Генри. — Но продолжайте же.
— Так вот: среди этого моря цветов были желтые и
розовые примулы… Ой, извини, Артур, это ведь ты рассказываешь…
Полковник Бантри продолжил историю:
— Однажды утром миссис Притчард начала звонить в
колокольчик как одержимая. Мигом примчалась прислуга. Все были уверены, что у
нее приступ. Ничего похожего. Она сидела в постели и истерично тыкала пальцем
на обои. И там, среди примул, теперь была одна синяя.
«Ой, — воскликнула мисс Хельер, — мне как-то не по
себе!»
Джордж попытался убедить жену, что этот цветок был на обоях
и раньше, но ему это не удалось. Миссис Притчард была твердо уверена, что до
того самого утра никакой синей примулы там не было. К тому же накануне как раз
было полнолуние, и миссис Притчард не помнила себя от страха.
— Я встретила Джорджа Притчарда в тот самый день, и он
рассказал мне все, — вмешалась миссис Бантри. — Я пошла проведать
миссис Притчард и, как могла, постаралась ее успокоить. Куда там! Я ушла с
тяжелым сердцем. Помню, еще повстречала Джин Инстоу и поделилась с ней
новостями. «Что, в самом деле так расстроилась?» — удивилась Джин. Я ей
сказала, что миссис Притчард настолько суеверна, что вполне может умереть от
страха.
А Джин, надо вам сказать, девица довольно своеобразная.
Возьми да и ляпни в ответ: «А может, оно и к лучшему. Вам так не кажется?» И
таким еще безразличным тоном, что я была просто в шоке. Нет, я понимаю, теперь
это в моде — вести себя вульгарно и вызывающе, только я никак не могу к этому
привыкнуть. А Джин ухмыльнулась и говорит:
«Да что вы так напряглись-то? Это ж правда. Разве у нее
жизнь? И сама не живет, и мужу не дает. Напугать ее до смерти — лучше и не
придумаешь».
Я говорю: «Джордж с ней так терпелив». А она: «Да, уж если
кто заслужил награду, так это Джордж Притчард. Привлекательный малый. Вот и
последняя их сиделка тоже так думала. Как ее? Карстерс, что ли? Хорошенькая
такая. То-то они с хозяйкой и не поладили».
И очень мне, знаете, не понравилось, каким тоном Джин все
это сказала. Тут поневоле призадумаешься… — Миссис Бантри сделала
многозначительную паузу.
— Конечно, дорогая, — спокойно произнесла мисс
Марпл. — Всегда возникают вопросы… А мисс Инстоу тоже хорошенькая?
Наверное, и в гольф играет?
— Просто замечательно, и не только в гольф. И такая
милая, просто душка: волосы светлые, а глаза ну прямо цвета неба. И кожа
нежная. Все, конечно, знали, что она и Джордж Притчард… То есть это если бы
сложились обстоятельства по-другому… Они так подходили друг к другу…
