— Это вполне понятно. Здесь находилась одна из цитаделей
древних противников твоей веры. Это — «Роща Астарты».
— Астарты?
— Астарты, или Иштар, — называй как хочешь. Я
предпочитаю финикийское название «Астарта». Это, полагаю, единственное место в
окрестностях, связанное с культом Астарты. Доказательств у меня нет, но мне
хочется верить, что перед нами подлинная «Роща Астарты». Здесь, за плотным
кольцом деревьев, совершались священные ритуалы.
— Священные ритуалы, — мечтательно прошептала
Диана Эшли. — Интересно, а в чем они состояли?
— Малопочтенное дело по всем меркам, — неожиданно
громко засмеялся капитан Роджерс. — Горячительное занятие, как мне
представляется.
Хейдон не обратил на него ни малейшего внимания.
— В центре рощи должен был возвышаться храм, —
продолжил он. — Храмов я содержать не могу, но позволил себе осуществить
собственную маленькую фантазию.
В этот момент мы вышли на небольшую поляну посередине рощи.
В центре поляны находилось нечто, отдаленно напоминавшее каменный домик. Диана
Эшли подняла вопросительный взгляд на Хейдона.
— Я назвал его кумирней, — пояснил он, —
кумирней, или «Храмом Астарты».
Он приблизился к домику. Внутри на грубовато сделанной
эбеновой подставке находилась странная фигурка сидящей на льве женщины с рогами
из полумесяцев.
— Астарта финикийская, — объявил Хейдон, —
богиня луны!
— Богиня луны! — воскликнула Диана. — Давайте
устроим сегодня вечером в ее честь настоящую оргию. Наденем маскарадные
костюмы, придем сюда и при лунном свете совершим ритуалы в честь Астарты!
Я сделал инстинктивное движение уйти, и Эллиот Хейдон, двоюродный
брат Ричарда, быстро обернулся ко мне:
— Вам все это не нравится, падре?
— Нет, — сурово отрезал я, — не нравится.
— Но ведь все это лишь дурачество, — заметил он,
снисходительно разглядывая меня. — Дик не может знать, где на самом деле
находилась священная роща. Это просто его фантазия, ему нравится так думать. Во
всяком случае, если бы это было…
— Если бы это было?…
— Ну вы-то, — неловко рассмеялся он, — вы-то
не верите в такого рода вещи? Вы — приходской священник.
— Не уверен, что в этом качестве мне не следует верить
в подобное, — ухмыльнулся я. — Впрочем, я знаю только одно: как
правило, я не очень чувствителен к общей атмосфере места, но как только я
вступил в рощу, я тотчас почувствовал присутствие некоего зла и опасности вокруг.
Эллиот непроизвольно взглянул через плечо.
— Да, — согласился он, — здесь что-то
неладно. Понимаю, что вы имеете в виду, но, боюсь, ваше воображение слишком уж
разыгралось. Не правда ли, Саймондс?
Доктор помолчал секунду-другую, а затем тихо произнес:
— Не нравится мне все это. Не знаю почему. Но так или
иначе — не нравится.
Тут ко мне подбежала Виолет Маннеринг:
— Мне страшно, — хныкала она, — я боюсь
оставаться здесь. Давайте быстрее уйдем отсюда.
Мы с ней пошли первыми, за нами двинулись остальные. Лишь Диана
Эшли задержалась. Обернувшись, я увидел, что она стоит перед храмом, или
кумирней, и горящим взглядом неотрывно смотрит на изображение богини.
День выдался чудесный, было необычно жарко, а поэтому к
предложению Дианы Эшли о костюмированном бале все отнеслись благосклонно.
Начались обычные перешептывания, смех и лихорадочное шитье втайне от остальных.
Когда мы вышли к ужину, раздались принятые в таких случаях восторженные
возгласы. Роджерс с женой нарядились неандертальцами, объясняя недостатки в костюмах
нехваткой каминных ковриков. Ричард Хейдон объявил себя финикийским матросом, а
его кузен — атаманом разбойников. Доктор Саймондс предстал шеф-поваром, леди
Маннеринг — больничной сиделкой, а ее дочь черкешенкой. Меня самого бурно
приветствовали как монаха. Диана Эшли вышла к ужину последней, вызвав у нас
некоторое разочарование: ее стан окутывало черное просторное домино.
— Незнакомка! — объявила она. — Вот кто я. А
теперь, ради бога, поспешим к столу.
После ужина мы вышли из дома. Вечер был прелестным —
бархатисто-теплым. Всходила луна.
Мы гуляли, болтали, и время летело быстро. Через час мы
случайно обнаружили, что Дианы Эшли среди нас нет.
— Наверняка отправилась спать, — решил Ричард
Хейдон.
— О нет, — покачала головой Виолет
Маннеринг, — я видела, как четверть часа тому назад она пошла туда, —
и она показала рукой на рощу, черной тенью встававшую в лунном свете.
— Интересно, что у нее на уме, — вслух задумался
Ричард Хейдон, — клянусь, какие-нибудь дьявольские шутки. Пойдемте,
взглянем.
Немного заинтригованные, мы всей группой направились в рощу.
Мне стало немного не по себе, с каждым шагом я испытывал все более сильное и
необъяснимое нежелание проникнуть за эту черную, невесть что предвещающую стену
деревьев. Я почти физически ощущал силу, удерживающую меня. И яснее, чем
раньше, я почувствовал изначальную греховность этого места. Думаю, что кое-кто
из гостей испытывал те же чувства, что и я, хотя и не хотел сознаться в этом. В
зыбком лунном свете казалось, что стволы деревьев сомкнулись, не желая пропускать
нас. Бесшумная днем роща сейчас была вся наполнена множеством шепотков и
вздохов. Объятые внезапным ужасом, мы взялись за руки и медленно, кучкой стали
продвигаться вперед.
Но вот мы, наконец, достигли желанной поляны в центре рощи и
в изумлении остановились как вкопанные: на пороге кумирни, укутанная в
прозрачную ткань, стояла переливающаяся светом фигура. Над ее головой из черной
копны волос поднимались два полумесяца.
— Мой бог! — воскликнул Ричард Хейдон, и у него
над бровями проступили капельки пота.
Виолет Маннеринг оказалась зорче:
— Это же Диана! Однако что она с собой сделала? Она же
сама на себя не похожа!
Между тем фигура у входа в храм подняла руку и, сделав шаг
вперед, глубоким приятным голосом возвестила:
— Я — жрица Астарты! Остерегайтесь приближаться ко мне,
ибо смерть таится в моей руке.
— Не надо, дорогая, — запротестовала леди
Маннеринг. — Вы пугаете нас. Нам в самом деле страшно.
Хейдон бросился к ней:
— Бог мой, Диана! Ты прекрасна!
Мои глаза попривыкли к лунному свету, и я уже видел все
более отчетливо. Диана действительно, как сказала Виолет, преобразилась. Лицо
обрело явно восточные черты, в глазах светилась жесткая решимость, а на губах
играла столь странная улыбка, какой я у нее никогда не видел.
