— Доктор, — окликнул я Могамигаву, который резвился рядом, наслаждаясь свободой движений своего получившего новую жизнь гибкого тела.
— Цр-цр-цр! Цр-цр-цр-цр-цр! А? Что? Пардон! Вырвалось! Что? Вы не знаете, возвращаться ли со мной на базу? Конечно. О жене можете не беспокоиться. Переживёт. Главное — я полон энергии! Какая ясная голова! Я утратил половую функцию, и мне ничего не надо, и жене я тоже ничего не должен. Никакого секса! Не надо бояться жениных измен, ревновать. Теперь я смогу посвятить себя науке и наслаждаться жизнью на этой планете. Знаете, Сона, я прямо сейчас готов приступить к делу! Лови момент, как говорится! Ха-ха-ха-ха-ха-ха! — Могамигава говорил, карабкаясь по стволу к вершине, потом, разразившись хохотом, съехал вниз прямо у меня перед носом на нити, тянувшейся из его зада, — Уха-ха-ха! Уха-ха-ха-ха-ха! Уха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Это уже не тот Могамигава, которого мы знали, подумал я. Это другой человек. Или не человек, а какая-то новая особь.
Выполняя волю Могамигавы, наша троица — или, может быть, точнее сказать, два человека и одно насекомое? — двинулась к базе. Паукообразный Могамигава резво семенил впереди. Трудно поверить, но он не видел в своём положении ни трагедии, ни комизма, совершенно не замечал моих тяжёлых раздумий и говорил, говорил, говорил…
— А может, это воздаяние за то, что прежде я считал всё на этой планете — и людей, и животных, даже природные явления — вульгарным и непристойным. Какое замечательное воздаяние! Планета превратила старика, упрямого ретрограда, питавшего отвращение к любому проявлению эротизма, в паука-няньку, существо, лишённое половой функции, придав мне наиболее подходящую моей сути форму. Освободив меня от секса, она включила меня в свою экосистему. Поразительно, но это так! Я больше не человек. Я — существо! Ну что, Сона? Как бы вы назвали этот вид?
Я шёл молча, не зная, что сказать в ответ. Вместо меня ответил Ёхати, лицо которого буквально излучало какую-то очищающую святость. Торжественно и строго, тоном оракула, он изрёк:
— Mutatis mutandis.
[25]
— А что? Действительно. Mutatis mutandis? И правда: я трансформировался в паука, а паук трансформировался в меня. Уха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Прекрасное название. Ого! Мы уже вышли из джунглей? Скоро уже поле с забудь-травой. Прекрасно! Как здорово будет пройтись, вот так попрыгать! На меня больше не давит секс, от которого я никак не мог отвязаться. А ведь мне уже за шестьдесят. Теперь ничего не страшно — ни висячая ползучка, ни ласкающие водоросли, ни чесоточное дерево. Эта планета — просто рай для меня! Нет, в самом деле! Разве не рай?! Быть может, Мамардасия — это райский сад, где нагие боги создали свою страну. Парадиз любви! Благодаря своей волшебной силе он обязательно рано или поздно приспосабливает, подстраивает под себя всех человеческих существ, которые живут здесь долго, — не только нас с Ёхати. Отныне ничто не помешает моим исследованиям. Но иногда я буду выбираться в джунгли, чтобы посвятить себя инстинкту любви. Буду обматывать своей нитью несчастных детёнышей-гибридов, брошенных родителями на гибель, и делать коконы. Я остаюсь здесь! Ага! Кажется, уже показалось поле забудь-травы. Какое счастье! Ура! А за полем — озеро Подлости. Замечательно! Просто замечательно! Уха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Уха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Ух-ха! Ух-ха! Уха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Уха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Уха-ха-ха-ха-ха-х-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
