— Что же ты! — Кука передал ему кисть.
Тот покачал головой и слегка отстранился.
— Пиши! — заорали все хором.
Приск раскланялся, как актер на просцениуме, а затем вывел:
«Многие писали на этой стене, а я — ничего».
«Браво!» — на единственном чистом кусочке подвел итог дискуссии Молчун.
После чего легионеры побежали к водопроводу — мыться.
Когда сбросили туники, то обнаружили, что у каждого на спине проступают красные полосы буквой «V».
— Э, похоже, нас приняли в легион! — вздохнул Квинт, изворачиваясь и нащупывая пальцами набухший рубец.
— Хорошо, что мы не в легионе XXII, — заметил Молчун.
Кажется, это была первая его шутка за все время их знакомства.
* * *
В конце четвертой ночной стражи Приск проснулся из-за того, что кто-то тряс его за плечо. Тряс яростно и приговаривал: «Проснись!»
Комната уже была заполнена сероватым предрассветным сумраком, и Приск сумел различить, что разбудил его Крисп.
— Ты что, сдурел? — пробормотал Прииск. — Будить до трубы…
— Т-т-тиресий умер… — пробормотал Крисп, заикаясь.
Тут Приск, наконец, увидел, что парень весь трясется. Мигом с Приска слетел весь сон, Гай вскочил, взлетел на верхний ярус. Тиресий лежал вытянувшись, без подушки и без одеяла (скомканные, они валялись в ногах), голова откинута, открытые глаза стеклянно смотрели в потолок. В комнате светлело все больше, и теперь было видно, что глаза его как будто подернулись мутной пленкой.
Крисп тоже забрался наверх.
— Его убили? — спросил, клацая зубами.
— Н-не знаю…
Приск схватил Тиресия за плечи и встряхнул раз-другой, голова мотнулась из стороны в сторону. Внезапно Тиресий дернулся и замолотил по воздуху руками — Приск мгновенно слетел с верхнего яруса, так что очнувшийся Тиресий решил, что тряс его Крисп. Он схватил парня за горло и заорал на всю казарму:
— Убью!
Крисп от ужаса только открывал и закрывал рот, уверенный в тот миг, что Тиресий — оживший мертвец и сейчас его загрызет.
Все вскочили.
Тиресий спрыгнул вниз, схватил стоявший на сундуке кувшин с водой, плеснул себе в лицо, несколько раз судорожно вздохнул, как добытчик губок, всплывший с большой глубины. Потом вылил остаток воды на голову. Глаза у предсказателя были безумные. Но он хотя бы моргал, и мутная пленка исчезла.
— Никогда! — сказал он и простер руку, будто оратор или заклинатель. — Никогда не будите меня… Иначе… — он затряс головой, и с волос полетели брызги, — душа не вернется в тело!
Обессиленный, Тиресий плюхнулся на койку Приска.
Кука опасливо тронул предсказателя за плечо:
— Тирс, так ты не умирал?
— Я странствовал, — ответил Тиресий.
Глава IV
Центурион Валенс
Лето 849 года от основания Рима
[43]
Эск. Нижняя Мезия
Обычно тренировал новобранцев специальный инструктор из числа ветеранов, но в этот раз Валенс занялся «цыплятами» лично.
Центуриона явно задело, что Адриан отозвался о новичках с презрением. И то: каждый из них (за исключением Малыша) был ниже Адриана почти что на полголовы. Ну, может быть, для военного трибуна сила и рост — отличные качества. А для легионера высокий рост может обернуться бедой — вражеский пращник первый приметит великана в строю и первому засадит камнем в лоб.
«Новобранцы не хуже других, — размышлял Валенс, расхаживая перед новичками. — Другое плохо. Их мало. Восемь вместо ста. Наверняка Сульпицию просто не выдали денег, да и нам вон задерживают жалованье. Говорят, легионная казна пуста. Да только дакам плевать, пустая казна или полная, они все равно зимой явятся на этот берег. С половинным составом легиона их не удержишь. Почти все сторожевые бурги
[44]
пустые, стоят для вида. Если разошлем в каждый, как положено, по пятьдесят человек, то в лагере никого не останется».
Новобранцы стояли перед ним в серых некрашеных туниках, сутулые, вялые, больше похожие на прислугу, чем на военных. Стояли, переминаясь с ноги на ногу, перешептывались.
«Глупые птенцы… — он был таким же в их годы, хихикал по любому поводу и отпускал едкие шуточки. — Где этот пройдоха Декстр? Он же обещал прийти посмотреть на ребят. Какой только его ветер носит?»
Центурион понял, что слишком расчувствовался, смотрит на ребят почти как на детей своих, которых у него, увы, не было.
— Молчать! Слушать меня! — гаркнул Валенс. — Через четыре месяца вы будете знать все, что потребно хорошему легионеру. Научитесь перестраиваться, четко и быстро сможете сделать это даже под градом стрел и камней, сможете по команде рассыпаться и собраться воедино, закрыться в глухой обороне, чтобы потом перейти в стремительную атаку, беспрекословно выполнять приказы, знать в бою свое место. Но главное — вы будете уверены в товарищах. Пока вы ничего не умеете. Даже те из вас, кто воображает себя героем.
Валенс остановился напротив Малыша.
— Вот ты.
Малыш вытянулся.
— Сможешь пройти десять миль регулярным шагом?
— Смогу, центурион Валенс!
— С грузом?
— Смогу…
Валенс усмехнулся краешком рта, поднял лежащий подле стены барака мешок и рогатую палку, на которой легионеры носили груз.
— Здесь сто фунтов. Все идут налегке, ты несешь мешок.
— Почему?
— Молчать! Все идут налегке. Ты с грузом. И не отставать! А теперь кругом и к воротам! Ма-арш! — Он с наслаждением выкрикнул эту команду.
* * *
— Шире шаг! Сукины дети! — прикрикивал Валенс. — Или я заставлю вас идти второй круг.
Восьмерка уже не шагала, а брела по тропе. Выйдя из лагеря, они отшагали две мили по мощеной дороге на Филиппополь, но потом по приказу центуриона развернулись и пошли по тропе прямиком на север. Пришлось перестроиться и идти по двое в ряд. Хорошо, что для первой «прогулки» Валенс выбрал равнинное место, а не погнал новичков в холмы на юг, откуда к Эску бесконечной чередой арок шествовал новенький акведук. На подъеме новички бы сдохли.
Сейчас в арьергарде плелся Малыш, с грузом на плече. Он подкладывал под палку то ладонь, то лоскут оторванной от туники тряпки, но никак не мог найти для нее на могучем плече удобное место.
Неожиданно тропинка оборвалась, и тироны очутились на берегу Данубия.
