Костяной купол так и блестел, видимо, каждый день рука хозяйки касалась головы погибшего легионера.
— Он погиб на перевале? — спросил Приск.
— Умер через три месяца. От раны.
Так и не назвавшая своего имени хозяйка накормила римлян кашей и козьим сыром. Она то напевала, то улыбалась и начинала шептать.
— Она нас не прикончит ночью во сне? — шепотом спросил Кука. — А может и отравить… Очень странная девица.
На самом деле их новой знакомой было лет двадцать пять, то есть была она давно уже взрослой женщиной, но вела себя так, будто ей лет пятнадцать. Что-то детское, беззащитное было в ее лице и жестах. Видимо, события десятилетней давности так ее поразили, что она навсегда душой осталась в прошлом.
— Я друг Луция! — объявил вдруг Кука, хотя только затуманенный разум мог поверить в дружбу юного смуглого легионера с несчастным «жаворонком», которому сейчас должно было быть уже за тридцать. — Его лучший друг!
— Я знала это с самого начала, — кивнула девушка. — Луций мне это сказал во сне. Ты его друг! — Она указал на Куку. — И ты тоже лучший! — повернулась к Приску.
Гаю ничего не оставалось, как кивнуть подтверждающе.
Ночью, когда полная луна взошла над вершинами, девушка вышла из хижины и стала что-то говорить. Как сумел понять Приск, девушка договаривалась с духом Луция, чтобы тот не мешал ее встрече с его лучшим другом. Кука тут же поднялся и шагнул к порогу. Приск ухватил его за руку.
— Будь осторожен! — остерег товарища Приск.
— Я буду нежен, — прошептал Кука и скользнул наружу.
В следующий момент послышался гневный крик, и Кука влетел назад в хижину с расцарапанной физиономией.
— Иди! — указал он на Приска пальцем. — Луций сказал своей красотке, что это должен быть ты.
* * *
Она ждала его в небольшой пещере рядом с хижиной, здесь были накиданы еловые ветви и поверх постелена баранья шкура.
Глаза девушки светились в темноте. Как будто она была оборотнем, светлоглазой волчицей.
Наверное, в этой пещере она обнимала Луция, когда была совсем девчонкой. Теперь зрелая женщина, истосковавшаяся по мужской ласке, звала нечаянного гостя.
Ласка пальцев, скользящих по коже, жар дыхания, сдавленный шепот:
— Тебя послал Луций, я знаю.
Ее ногти впились в кожу на спине, зубы — в шею, когда он вошел в нее. Она выгнулась, как лук, у которого до предела натянули тетиву. И зарычала, очень быстро достигнув Венериного спазма.
— Луций… Луций, — повторяла она, требуя все новых и новых ласк.
* * *
Они вернулись в хижину только на рассвете. Приск видел, как девушка погладила в очередной раз череп. Видимо, покойный Луций не должен был ревновать свою любимую к своему другу.
Наутро девушка повела их по тропе наверх. На вершине она указала внизу на тонкую светлую полоску.
От вида, что открывался вокруг, захватывало дух. Снега еще не сошли с вершин и сверкали на солнце драгоценными камнями, тогда как ущелья тонули в синем сумраке.
«Если бы я был гениален, как Апеллес,
[121]
я бы мог это нарисовать», — подумал Приск.
Сердце его забилось как сумасшедшее.
— Вон тропа. Вы бы ее ни за что не нашли без меня. Когда спустимся вниз, я покажу вам проход. Там можно пройти только по одному, максимум по двое. Но вы как раз выйдете позади перевала Боуты.
— А где орел легиона? — спросил вдруг Приск.
Безумная мысль — найти золотого орла и вернуть в Рим — здесь, на вершине, показалась не такой уж и безумной.
— Орла унесли далеко на север, в земли агафирсов, в крепость на реке Марисос.
[122]
Приск опустился на удобный выступ, достал таблички и принялся стилем намечать на воске окрестный пейзаж, особо тщательно прорисовывая тропу. Девушка положила сплетенные руки ему на плечо и наблюдала, как он рисует.
— Я видела такой же рисунок. Только лучше, — вдруг сказала девушка.
— Где?
— У Луция. Он делал его до той поры, пока Котизон его не убил.
— Ты же сказала, что твой Луций умер от раны, — напомнил Приск.
— Да, от раны, которую нанес Котизон. Он сбросил нас отсюда.
Она указала вниз рукой.
— Его. Потом меня. Я упала на его тело и потому не разбилась насмерть. Луций умер через несколько часов. Я выжила.
— А рисунок? Где он?
— Котизон его сжег.
Несколько дней Приск рисовал тропу, помечая перевалы, указывая действующие и разрушенные крепости. Подруга Луция проводила их всюду потаенными тропами.
— Похоже, мы можем теперь со спокойной душой возвращаться в лагерь, — сказал наконец Кука.
— А что делать с девушкой? — спросил Приск.
— Возьми ее с собой, посели в канабе…
Но на предложение уйти вместе с ними девушка энергично замотала головой:
— Ну нет! Как же я оставлю Луция одного?! Идите! Я буду ждать вас, друзья Луция! Ведь вы вернетесь! Да?
— Вернемся, — пообещал Приск.
На кровати, застланной шкурой, он оставил серебряный браслет с синими камнями, отмытый от крови в холодном ручье.
* * *
— Какую награду ты потребуешь от Адриана за этот чертеж? Сколько золотых? Чин центуриона? — допытывался на обратной дороге Кука.
Что награда будет щедрой, оба были уверены: Адриан назвал их своими клиентами, они ему будут служить, рискуя жизнью, он — продвигать их по службе и награждать. Так поступали все и всюду: продвигали своих людей, выпрашивали у императора должности через знакомых и родственников.
Приск на миг задумался, вспомнил слова Валенса, что центурион для Корнелия господин и бог. Кто знает, быть может, удастся уговорить Корнелия отдать дочь в сожительницы центуриону — молодому центуриону, который в будущем может дослужиться до примипила и в конце концов до префекта лагеря, тогда как Валенс так и уйдет в отставку командиром пятьдесят девятой, самой младшей центурии.
— Возможно, — кивнул Приск.
— Великолепно! У нас будет личный центурион. А мы все станем бенефициариями! — оптимизма Куке было не занимать.
* * *
Однако рано мечтал Приск о наградах.
— Чин центуриона? Нет, невозможно, — отрезал Адриан. — Вы все только что проштрафились. По закону вас должны были лишить звания легионера и перевести во вспомогательную когорту, это милость, что вам разрешили остаться в легионе. Бенефициариями вас не сделают, но Наталис обещал вас держать как иммунов — не отправлять в караул и на работы по лагерю. В Риме создается служба разведки, стыдливо названная службой фрументариев. Думаю, через несколько лет вас вполне могут перевести в Рим.
