Малыш нехотя повернул голову, увидел ели, частым гребнем встающие по краю поляны, и какие-то фигуры — смутные, неясные силуэты, то ли люди, то ли звери.
Еще удар. Малыш повернул голову в другую сторону. Рядом с ним лежал Крисп. Связанный, весь в крови. Но, кажется, живой. Крисп извивался ужом и пробовал приподнять голову и оглядеться.
— Крисп, мы что, в пле…
Малыш не договорил — женщина с растрепанными светлыми волосами налетела на него, взгромоздилась верхом и в ярости вцепилась ногтями в лицо. В последний миг Малыш успел зажмуриться — фурия метила ему в глаза.
Несколько мужских голосов стали выкрикивать что-то на своем наречии. Малышу хуже всех из контуберния давалась фракийская речь, и теперь он никак не мог сообразить, что именно кричат варвары. Женщину от Малыша наконец оттащили.
— Кажется, нам конец, — прошептал Крисп. — Я сегодня забыл надеть амулет… всегда надевал, а сегодня забыл.
Малыш почувствовал, что теперь его поднимают, волокут. С трудом он разлепил глаза, увидел поляну, окруженную негустым лесом. С одной стороны поднимался каменистый склон горы, и там, у этого склона, под двумя старыми соснами с рыжими засохшими понизу лапами стояла хижина, крытая поросшими мхом ветвями. Два столба были вкопаны посередине поляны. Оружия при Малыше, разумеется, не было. Не было и солдатского ремня, и фляги, что прежде висела на этом ремне. С пленников сорвали даже туники, почему-то оставили поножи. Малыша подтащили к вкопанным в центре поляны столбам. Вокруг столба были сложены камни, облитые чем-то мерзким. Толпа даков собралась небольшая — человек двадцать пять, среди них лишь семеро мужчин, остальные женщины, несколько подростков. Если бы Малышу и Криспу дали мечи, еще неизвестно, кто кого бы завалил. Как эти пастухи и бабы умудрились их пленить? Как глупо-то! Нет, связал легионеров отряд совсем другой… А эти… эти просто убивают. Убивают, а потом подбрасывают на дорогу римлянам изувеченные тела. У каждого свои обязанности. Умно.
— Похоже, мы здесь не первые, — шепнул разбитыми губами Крисп.
— Скирон… — не разжимая губ, сказал Малыш.
— Что?
— Там, в толпе, Скирон. Одет как дак.
Двое держали Малыша, пока третий прикручивал пленного к столбу — римлянин, даже раненый, был силен как бык. Если бы он не потерял сознание, когда получил камнем по голове, то его бы ни в жизнь не пленили.
Малыш вгляделся. В самом деле Скирон стоял среди женщин, заросший, как все даки, волосами, бородатый, в меховой безрукавке и шароварах. Но при этом делал вид, что пленных видит впервые. Когда другие орали в ярости, он тоже разевал рот и орал. Нет, Скирон не может им помочь, не может себя выдать, это было ясно. У него задание куда более важное, чем спасти двух дураков, угодивших в плен.
«А что может быть сейчас более важным, чем моя жизнь? — изумился Малыш. — Что?»
Кажется, он никогда не думал, что его жизнь может представлять какую-то особую ценность, а теперь внезапно каждой частицей огромного израненного, избитого тела понял: да, может.
В Аид он не верил. В старика с лодкой и в подземное царство, которое так красочно описал Вергилий, — тоже. Послесмертие представлялось вечным серым сумраком. Небытие. Ничто.
Три женщины: одна немолодая, худая, со светлыми растрепанными волосами, и две лет двадцати пяти, довольно симпатичные, подошли ближе.
Старуха схватила Малыша за волосы.
— Похоже, она хочет меня поцеловать, — выкрикнул пленник.
Но вместо этого дакийка плюнула ему в лицо.
К Криспу подскочила молодая — та, что садилась Малышу на грудь и ногтями полосовала лицо — теперь ссадины так и горели. Крисп зажмурился. Тогда эта гадина вцепилась ему зубами в нос.
Крисп заорал от неожиданности и боли. Женщина отскочила. Рот ее был в крови. Она смачно сплюнула.
«О боги! Она откусила Криспу нос!» — сообразил Малыш.
Низкорослый кряжистый дак принес зажженный факел. Похоже, варварам доставляло особое удовольствие, что пленных пытают женщины.
«Я буду жить, пока будет длиться мука, Крисп будет жить, пока его жгут», — пронеслось в голове Малыша. Женщина схватила факел и ткнула в лицо Криспу. Тот заорал. На голове вспыхнули волосы.
Мужчины передавали друг другу бурдюк с вином, пили жадно, обливаясь темным как кровь вином, похоже, крики пленных здорово их возбуждали. Несколько человек пустились в пляс вокруг орущего Криспа.
Малыш стиснул зубы.
«Скирон, что ж ты…» — мысленно позвал он. Но понимал, что надеяться на Скирона бесполезно — что он может сделать один среди толпы даков?
Тогда Малыш принялся, пользуясь своей недюжинной силой, растягивать веревки и ремни на запястьях. Вязали его крепко, но впопыхах, и руки были скользкие и липкие от крови — его руки и руки тех, кто вязал. Правая рука с трудом, но освободилась. Он стал аккуратно распутывать левую. Убежать не удастся. Но схватить бабу, если только она приблизится к нему, — очень даже получится. Схватить, вырвать факел и…
И женщина приблизилась — с факелом. На соседнем столбе визжал и корчился от боли Крисп — мегера сожгла ему лицо до костей.
— Нет, не то… — Женщина оскалилась, усмехаясь, протянула факел старухе, а сама взяла заостренный кол и нацелила Малышу в живот.
— Жри! — завопила она и подалась вперед, наваливаясь на кол всем телом. Но удар не получился. Малыш перехватил заостренный кол освобожденными руками и ткнул тупым концом. От несильного, казалось, удара женщина отлетела назад. В следующий миг Малыш перехватил кол на манер копья. Потом оперся им в землю, присел и вытянул неглубоко вкопанный в бедную лесную почву столб, к которому был привязан. С ревом, наклонившись, подался он вперед и ринулся на своих мучителей. Те от неожиданности расступились. Один из даков, успевший сильно набраться неразбавленным вином, потерял равновесие и растянулся на земле. Малыш понесся вперед по инерции, поскользнулся, тоже потерял равновесие и полетел вниз со склона. Пока летел, думал — разобьется насмерть. Он кувыркался и падал, заплетаясь руками и ногами за какие-то ветки и корни, пока не зацепился окончательно за деревья торчащим из-за спины столбом и не затормозил, сдирая в кровь кожу на боку. Лежа на земле, стеная от боли, принялся распутывать ремни на ногах, потом веревки на поясе, что крепили его к проклятому бревну. Ему казалось, он возится с веревками целую вечность.
Сердце бешено колотилось в ушах.
— Сейчас явятся, явятся же… — бормотал Малыш.
Он слышал, как катятся камни под чьими-то ногами, мужчины спускались вниз, но не слишком быстро — склон крутой, можно легко сломать себе шею.
Наконец Малыш развязался и встал на ноги — теперь можно бежать к своим. Но Малыш не побежал, а, прихватив с собой пару ремней, какими прежде был связан, полез наверх, совершая рывки от одного дерева к другому. Он не ведал, что будет делать и как ему спасти Криспа, но один он возвращаться не собирался. Нет, ни за что! Первого же дака, самого шустрого, он попросту приложил к ближайшему стволу головой. Тот даже не успел пустить в ход ни кинжал, ни фалькс. Фалькс Малыш брать не стал — на таком склоне несподручно, вооружился кинжалом и полез наверх.
