Учителя в каждой области психо-физических навыков – от зрения до тенниса, от хождения по канату до молитвы – методом проб и ошибок обнаружили условия оптимального функционирования в границах своих соответствующих областей. Но финансировал ли какой-нибудь из наших великих Фондов проект по координации этих эмпирических изысканий и объединению их в общую теорию и практику повышенной креативности? Снова, насколько я знаю, ответ: нет.
Всякого рода культисты и проходимцы учат всевозможным методикам достижения здоровья, довольства, спокойствия духа; и для многих их слушателей многие из этих методик явно возымели свое действие. Но видим ли мы уважаемых психологов, философов и священнослужителей смело спускающимися в те странные и зачастую дурно пахнущие колодцы, на дне которых несчастная Истина столь часто принуждена сидеть? И снова ответ: нет.
А теперь взгляните на историю исследователей мескалина. Семьдесят лет назад первосортно способные люди описывали трансцендентные переживания, приходящие к тем, кто в добром здравии, при должных условиях и в правильном состоянии духа принимали наркотик. Сколько философов, сколько теологов, сколько профессиональных педагогов проявили любопытство и открыли эту Дверь В Стене?
Ответ, насколько это очевидно: ни одного.
В мире, где образование преимущественно вербально, высокообразованные люди находят почти невозможным обращать внимание на что-либо, кроме слов и представлений. Всегда есть деньги на докторские диссертации, на ученое надувательство по исследованиям того, что для ученых является невероятно важной проблемой: кто на кого повлиял в произнесении чего именно и когда? Даже в наш век технологии вербальные гуманитарные науки в почете. Не-вербальные гуманитарные науки, искусства непосредственного осознания данных фактов нашего опыта, почти совершенно игнорируются. Каталог, библиография, определительное издание ipsissima verba [[10]
третьесортного рифмоплета, колоссальный указатель в целях упразднения всех указателей – любой подлинно александрийский проект обязательно получит одобрение и финансовую поддержку. Но когда доходит до вопроса, как вам и мне, нашим детям и внукам стать более восприимчивыми, научиться более интенсивно осознавать внутреннюю и внешнюю реальности, быть более открытыми навстречу духу, менее подверженными физическим болезням вследствие психологических злоупотреблений, более способными контролирорать собственную автономную нервную систему, – когда доходит до любой формы не-вербального образования, более глубокой, чем шведская гимнастика (и более способной принести практическую пользу), ни одна действительно уважаемая личность ни одного действительно уважаемого университета или церкви не станет ничего по этому поводу делать. Вербалисты с подозрением относятся к не-вербалистам; рационалисты страшатся данного, не-рационального факта; интеллектуалы чувствуют, что «то, что мы воспринимаем глазом (или любым другим способом), чуждо нам как таковое и не должно впечатлять нас глубоко». Помимо этого, вопрос об образовании в области не-вербальных гуманитарных наук не входит ни в одну из установленных ячеек. Это ни религия, ни неврология, ни гимнастика, ни этика или основы гражданственности, ни даже экспериментальная психология.
Поскольку это так, то, с точки зрения академической и богословской, этого вопроса не существует, и он может быть безопасным образом проигнорирован совсем или с покровительственной улыбкой оставлен тем, кого фарисеи вербальной ортодоксии называют чудиками, знахарями, шарлатанами или неквалифицированными дилетантами.
«Я всегда обнаруживал, – с горечью писал Блейк, – что Ангелы имели тщеславие говорить о себе как о единственно мудрых. Это они делали с уверенной надменностью, проистекающей из систематического рассуждения.»
Систематическое рассуждение – вот то, без чего мы никак не можем обойтись как биологический вид или как личности. Но мы, если хотим остаться в здравом уме, не сможем обойтись и без непосредственного восприятия, чем более несистематического, тем лучше, – восприятия и внутреннего, и внешнего миров, в которых мы были рождены. Эта данная реальность – бесконечность, превосходящая всякое понимание, и все же допускающая какое-то непосредственное и, в каком-то смысле, тотальное постижение себя. Это трансценденция, принадлежащая к иному, не-человеческому порядку; и все-таки она может представляться нам как чувствуемая имманентность, как испытываемое участие. Быть просветленным – значит, всегда осознавать тотальную реальность в ее внутренне присущей инаковости – осознавать ее и все же оставаться в состоянии выживать как животное, думать и чувствовать как человек, при необходимости прибегать к систематическому рассуждению. Наша цель – обнаружить, что мы всегда находились там, где нам следовало находиться. К несчастью, мы чрезвычайно осложняем себе эту задачу. Тем временем, однако, существуют безвозмездные милости в виде частичных и быстротечных осознаний. При более реалистической, менее исключительно вербальной системе образования, чем наша, каждому Ангелу (в блейковском смысле этого слова) будет позволено в качестве праздничного удовольствия, посоветовано и даже, если необходимо, приказано совершать отдельные путешествия сквозь какую-нибудь химическую Дверь В Стене в мир трансцендентного опыта. Если это ужаснет его, то опыт окажется несчастливым, но, возможно, целительным. Если это принесет ему краткое, но безвременное просветление, то тем лучше. В любом случае, Ангел может утратить какую-то часть своей уверенной надменности, проистекающей из систематического рассуждения и сознания того, что все книги уже прочитаны.
Ближе к концу своей жизни Аквинский испытал Внушенное Созерцание. После этого он отказался возвращаться к работе над неоконченной книгой. По сравнению с этим все, что он читал, о чем спорил и что писал – Аристотель и Сентенции, Вопросы, Предложения, величественные Суммы – все было не лучше мякины или соломы. Для большинства интеллектуалов такая сидячая забастовка была бы нежелательна и даже морально неверна. Но Ангельский Доктор проделал больше систематических рассуждений, чем двенадцать обыкновенных Ангелов, и уже созрел для смерти. Он заслужил в те последние месяцы своей бренной жизни право отвернуться от просто символической соломы и мякины к хлебу действительного и сущностного факта. Для Ангелов более низкого порядка с лучшими перспективами на долгожительство должно состояться возвращение к соломе. Но человек, который возвращается сквозь Дверь В Стене, никогда не будет точно таким же, как человек, который в нее выходил. Он будет более мудрым и менее самоуверенным, более счастливым, но менее самоудовлетворенным, он будет скромнее в признании своего невежества, но будет и лучше вооружен для понимания отношений слов к вещам, систематического рассуждения к непредставимой Тайне, которую он пытается – всегда тщетно – постичь.
Рай и ад
Предисловие
Эта небольшая книга – продолжение «Дверей Восприятия». Для человека, в котором «свеча мудрости» никогда не возгорается спонтанно, мескалиновый опыт вдвойне просветляющ. Такой человек бросает свет на доселе неизвестные области своего разума; и, в то же самое время, непрямо проливает свет и на другие умы, богаче одаренные в отношении видения, чем его собственный. Размышляя о своем опыте, он приходит к новому и лучшему пониманию того, как воспринимают, чувствуют и думают другие умы, к пониманию космологических представлений, которые им кажутся самоочевидными, и произведений искусства, посредством которых они вынуждены выражать себя. В том, что следует ниже, я пытался зафиксировать, более или менее систематически, результаты этого нового понимания.
